Пестель - [138]

В 1836 году Майборода просил о снятии штрафа, ему отказали. Штраф с него был снят лишь через 11 лет после его наложения, в октябре 1842 года, когда Майборода уже почти два года был полковником и больше года командиром карабинерного полка князя Барклая де Толли. Через три дня после снятия штрафа он получил под свою команду Апшеронский пехотный полк, активно воевавший на Кавказе. Но и в Апшеронском полку Майборода продолжал влачить жалкое существование: сведения о его прошлом, иногда даже и не вполне достоверные, переходили из полка в полк вслед за ним.

Согласно мемуарам одного из офицеров-апшеронцев, П. А. Ильина, известия о том, что полковник «служил казначеем в полку, командуемом Пестелем», и предал командира, очень быстро сделались известны офицерам. Казначеем в Вятском полку Майборода не был, однако к полковым деньгам имел прямое отношение. И «что-то в роде отвращения», которое почувствовали к новому начальнику офицеры, было вполне оправдано. Ильин вспоминал: «Приехал Майборода. Высокий рост, короткая талия и длинные ноги делали его некрасивым, хотя лицо его было недурно; но темная кожа лица, синие полосы от просвечивающей бороды на гладко выбритых и лоснящихся щеках, строгий взгляд, сухой тон разговора до крайности, медленность движений и неуклюжесть их расположили к нему всех антипатично.

Дома, во время обеда, на который приглашались им офицеры, он был неразговорчив. Жена и свояченица его молчали во весь обед, не зная, куда девать глаза, когда кто-нибудь из нас заговаривал с ними, и офицеры, сострадая загнанному положению женщин, как подозревали они, чувствовали себя за обедом у Майбороды ничуть не веселее, чем за столом на поминках».

Как командир Майборода тоже не вызывал доверия у своих подчиненных. По словам Ильина, полковник «был молчалив и медлен одинаково», и в этом офицеры усмотрели недостаток военной храбрости. В итоге у апшеронцев сформировалось стойкое «враждебное отношение» к командиру. Однако Апшеронским полком Майборода командовал недолго. Уже в январе 1844 года он, «по воле начальства», был отставлен от командования, в июне того же года уволен на восемь месяцев в отпуск по болезни.

В феврале 1845 года Аркадий Майборода был «выключен из списков состояния полка». Формулировка, с которой полковник покинул военную службу, свидетельствует: он был изобличен в серьезном преступлении. 12 июля 1826 года, за день до казни декабристов, с такой же формулировкой оборвалась служба Павла Пестеля. Сведений о том, какое преступление на этот раз совершил Майборода, обнаружить не удалось. Видимо, высшее военное начальство просто не хотело предавать эти сведения гласности…

* * *

Постдекабристская биография Нестора Ледоховского тоже оказалась весьма интересной. Согласно послужному списку, после освобождения Ледоховский, как и Майборода, долго воевал, «в 1826, 27 годах был в походах противу персиян, в 1828, 1829 годах противу турок и в 1830 году противу горских народов». Всю жизнь он состоял под полицейским надзором.

В 1836 году в жизни графа произошла история, зеркально похожая на ту, в которой за пять лет до того оказался Майборода. В декабре этого года Ледоховский, тогда поручик Мингрельского егерского полка, жил в Пятигорске. Один из его сослуживцев, прапорщик Иван Аркадьевич Нелидов, нанес ему публичное оскорбление. Согласно материалам следствия, «прапорщик Нелидов и граф Ледуховский (его фамилия в документах пишется по-разному. — О. К.), находясь по болезни в городе Пятигорске в общем Благородном собрании, поссорились за танцы, причем первый публично говорил Ледуховскому, что он должен ценить снисхождение, которое ему оказывают, принимая его в собрание, при всей дурной его репутации, а не говорить громче других, и что ему, Нелидову, известны его проказы. Прежде же того Нелидов относился с дурной стороны о Ледуховском в доме вдовы генерал-лейтенанта Мерлини».

В цитированном фрагменте особо примечательно указание на вдову генерал-майора Мерлини. Екатерина Ивановна Мерлини хорошо известна пушкинистам и лермонтоведам. В Пятигорске дом Мерлини был одним из центров светской жизни. В этом доме был Пушкин — и хозяйка дома оказалась персонажем его неоконченного «Романа на Кавказских водах». В конце 1830-х — начале 1840-х годов там неоднократно бывал Лермонтов.

И сама Екатерина Мерлини, и посетители ее салона (современники называли их мерлинистами) славились своим консерватизмом и не выносили даже намека на свободомыслие. В 1834 году жертвой Мерлини и ее друзей стал бывший декабрист Степан Михайлович Палицын, сосланный на Кавказ после разгрома тайных обществ. Палицын служил в Пятигорске, где его и невзлюбили мерлинисты. По инициативе Екатерины Мерлини был составлен донос, в котором бывшему заговорщику вновь инкриминировалось вольнодумство. И хотя выяснилось, что Палицын на этот раз ни в чем не виноват, донос стоил ему нескольких месяцев тюремного заключения.

Ледоховский был знаком с Палицыным, так же, как и он, в прошлом был замешан в декабристский заговор, находился под надзором полиции. Оскорбляя его в доме Мерлини, Нелидов, очевидно, имел в виду репутацию хозяйки салона и ее гостей, хотел доказать свои верноподданнические чувства. Не исключено, что он преследовал и еще одну цель: укрепить свое положение в полку, продемонстрировать полковым товарищам собственную силу и власть.