«Песняры» и Ольга - [31]

И театр одного актера, который Ольга устраивала, уже занимаясь гимнастикой, он из того же честолюбивого ряда. Она приносила в овраг, где собирались ребята, два байковых одеяла. Одно закреплялось на шестах, воткнутых в землю, — своеобразный занавес, другое расстилалось под ноги. В спортивном костюме под звуки бравурного марша, который она сама же и исполняла, выбегала на «сцену», приветствовала публику и начинала представление. Оно состояло из «кульбитов», «березок», прыжков, всевозможных поворотов, кружений. После каждого номера кланялась и ждала аплодисментов. Делала все так самозабвенно и порой так уходила в себя, что лишь к финалу замечала — зрители давно разошлись.

Семья Корбут жила напротив стадиона, на стадионе имелся спортивный зал, где главным тренером был Ренальд Кныш. Ольга очень хотела заниматься гимнастикой, но ее крепенькая плотная фигурка не вписывалась в рамки тренерских критериев отбора. Вне конкуренции оказались самые тощие — на них накидывались с жадностью, тут же заносили в тетрадку исходные данные и ласковым голосом (не дай бог потеряется талант) непременно просили прийти тогда-то и тогда-то. Эх, и пожалела же Оля, что не села на диету за месяц до турнира. Явилась бы «кожа да кости» — пошла бы первым номером в ДЮСШ.

А так — не взяли.

Она ходила под окнами спортзала, смотрела, что делают те, кому повезло заниматься у Кныша, и тренировалась сама.

Однажды тренер Елена Волчецкая увидела Ольгины самостоятельные занятия. Упорство этой девочки ее поразило, и она произнесла долгожданную фразу: «Ну что, толстушка, хочешь заниматься в спортивной школе?» Толстушка очень хотела.

«Я пытаюсь вспомнить в деталях, как пролетел мой первый год занятий в спортивной школе, и не могу, — потом говорила Ольга. — В душе отпечаталось лишь настроение бесконечной радости, ожидания завтрашнего подарка, которое бывает у детей накануне дня рождения. Представляешь, как проснешься утром, сунешь руку под подушку, а там… Я, будто сластена, которую привели в кондитерский отдел магазина и предложили выбирать все, что пожелаешь, объедалась гимнастикой».

Елене Владимировне перспективы ее подопечной виделись не слишком радужными. Наверное, выражение «гонять как Сидорову козу» кто-то ввел в обиход после того, как подсмотрел одну из Ольгиных тренировок. Девочка не гнушалась никакой черновой работы и по команде «Бегом!» готова была лететь, бежать, мчаться к любому снаряду.

Однажды всесильный Кныш, стоя в сторонке, скрестив на груди руки и хитро сощурив глаза, долго наблюдал, как Ольга штурмует какой-то элемент. Потом подошел и как бы ненароком спросил у Волчецкой: «Послушай, зачем ты держишь этот мячик?» В его голосе не слышалось досады. Волчецкая удивленно вскинула глаза:

— Данный, как вы изволили выразиться, мячик, находится в лидирующей группе и, что бы ему ни показали, все схватывает на оету. Попробуйте, убедитесь сами.

— Ну-ну, не закипай, Ленка, — отвечал Кныш, — я и сам вижу.

Никем не замеченный «мячик» стоял в это время за матами и переваривал полученную информацию, не понимая: хорошо или плохо отзываются о нем взрослые. «В конце концов, — сделала она вывод, — чему быть, того не миновать».

В те далекие и безмятежные времена Ольга еще не одолела дарвиновскую теорию о естественном отборе и потому с легким сердцем глядела вперед. Мысль о том, что девчонки, занимавшиеся с ней в ДЮСШ, являются конкурентками, никогда не приходила ей в голову. Не было тяжких мыслей о том, что не все попадут в группу спортивного совершенствования, что та обогнала тебя на вольных, а эта — на бревне. Была лишь сумасшедшая, бездонная радость, как в первый день летних школьных каникул, когда девяносто ближайших дней обещают море удовольствий. Дай Ольге тогда волю, она бы ночевала в зале, даже если бы пришлось устраиваться с матрацем на разновысоких брусьях. Волчецкая, стесняясь смотреть в ее горящие, голодные глаза, каждый раз со скандалом выпроваживала ее из зала.

Жертвами гимнастики стали домашние Ольги. Она оккупировала значительную часть полезной жилплощади и принималась «качать силу», «растягиваться», «развивать гибкость». Сестры, смотря по настроению, то крутили палец у виска, то хихикали ехидно, а то молча, скептически, с ухмылкой наблюдали с дивана, отпуская убийственные реплики.

Впрочем, словесная шрапнель до цели не долетала и пробоин в Олиной одержимости не оставляла. Очень скоро она почувствовала: ее «толстокожесть» внушает уважение — попытки деморализовать юное дарование прекратились. Ольга смеялась, что произошло это не без маминого вмешательства: «Хотя все познания ее в данном виде спорта сводились к тому, что важнейшим атрибутом здесь является булавка, она житейски мудро рассудила: пусть лучше ее дочка, этот перпетуум-мобиле в штанах, будет под присмотром тренеров, чем под присмотром улицы». Откуда у нее взялись вдруг такой самозабвенный интерес, такое непреходящее желание и упоительное трудолюбие? Ведь девчушки-блесточки, стоявшие когда-то рядом с ней в одной шеренге гимнастического зала гродненской ДЮСШ «Красное знамя», тоже обещали очень многое. Но, едва вспыхнув, они гасли. Года через два-три от всего набора Волчецкой осталась только Ольга Корбут.