Песня, зовущая домой - [115]

Как это на него похоже — не позаботиться о себе. Она решительно вынула скатерть и расстелила ее, нашла к ней полосатую тканую салфетку и хорошенькую тростниковую подставку.

Даже простая белая тарелка выглядела не так уж плохо, когда все было па ней положено — кружочки огурца, завитки салата, помидор и два толстых поджаристых гамбургера, по правде говоря, ее собственные, но зачем ему знать. Неожиданно для себя она запела, пританцовывая по кухне, похлопывая Клути по голове, заправляя салат лимонным соком, посыпая его петрушкой. Для печеного яблока блюдо пришлось занять, бледно-зеленое, так что на его фоне золотистый фрукт в золотистом соусе, посыпанный жареным миндалем, выглядел совершенно роскошно.

Незадолго до часу дня на дорожку въехал большой зеленый фургон, Дуглас вышел и открыл заднюю дверь Фланну. Он машинально взглянул па балкон, увидел ее и помахал рукой. Темные волосы рассыпались по лбу, и глаза были прищурены от солнца. Она не совсем понимала, что на нее нашло, когда побежала вниз по лестнице ему навстречу.

— Привет, — произнес он в сдержанной манере, которая несколько недель назад так сбивала ее с толку.

— У вас посетитель, — сказала она.

— В такое время? Кто?

— Я не совсем уловила, как его зовут, — нахально заявила она и ухватила ближайшую к ней ладонь. Это оказалось совсем просто. Рука, большая и теплая, совершенно естественно оставалась в ее руках, и он не выглядел ни удивленным, ни рассерженным. Она начала понимать, что именно в этом заключается жизнь: накрыть на стол, услышать машину на дорожке, увидеть машущего тебе мужчину, ощутить его руку в своих ладонях, — и тут, когда они добрались до верхней площадки, она вдруг вспомнила Джеральдину. Это был как удар грома. «Один из этих чудесных дней» может стать для Дугласа обычным, никаких больше простых тарелок, никаких больше мятых скатертей…

С какой стати она решила, что ему требуется тепло и уют? Он никак не мог чувствовать одиночество. У него была своя девушка. Она сразу выпустила его руку.

— А теперь смотрите, что вы получили за то, что не держали пальцы скрещенными!

В центре изумрудной скатерти Клути лизал масло.

— Этого только не хватало! — с отвращением простонал Дуглас.

Через несколько минут он сказал кое-что еще:

— Что все это значит?

— Ленч. А вы что думали? — бодро ответила Джоанна. — Я приготовила его для Клути и подумала, что заодно и вы можете присоединиться.

— Ах, вы подумали? — Как это ни грустно, но было совсем незаметно, чтобы он пришел в восторг. — Послушайте, вы хотели сделать, как лучше, но я вам уже говорил, что забочусь о себе сам.

— Ах, сами, вот как! — Джоанна дошла не только до двери, но и до предела своего терпения. — Ну и на здоровье! — выплеснула она. — И ладно! Я и не собираюсь больше ничего делать, если на то пошло, никогда, даже если вы будете на коленях умолять. И это все! — Она отпустила дверь. Дверь хлопнула, и она сломя голову слетела по лестнице.

Ей уже было стыдно за свою вспышку и за то, что за ней стояло. Ей следовало знать, что с человеком вроде Дугласа нельзя позволять себе вольности. Отрывистый вопрос Мэттью: «Уже испытали наш бассейн?» помог принять решение.

Бассей имел самую очаровательную оправу — атласный полосатый газон, клумбы с розами, а за ними аметистовые холмы. Искупавшись, Джоанна сняла шапочку, распустила волосы и растянулась на прогретом солнцем бордюре. Вскоре ее глаза закрылись.

Через некоторое время она медленно открыла их, пошевелила ногами и села. Не спеша, радостно, как бывает после сна, мир снова заявил о своих правах — пушинки, пляшущие в длинных лучах солнца, серебристые отблески на бирюзовой воде, пыль на камне медового цвета и — тут ее глаза раскрылись полностью — на краю бассейна сидела фигура с закатанными штанинами и болтала ногами в воде.

Моргая, она рассматривала широкие сгорбленные плечи, белую рубашку, загорелые ноги и глубоко посаженные глаза, обращенные к ней.

— Привет, — сказал он.

— Привет. Я… я вас не видела, — необычайно находчиво отмстила Джоанна.

— Нет? — осведомился он. — У вас были закрыты глаза.

Она завороженно смотрела, как большая нога чуть взболтала воду. Но она не собиралась разговаривать. Совершенно определенно, не собиралась.

— Ленч был славный, — заметил он и, поскольку она продолжала молчать, оглянулся на нее. — А я был груб, — просто сказал он. — Что вы теперь собираетесь со мной сделать?

Одно напряженное мгновение Джоанна боялась, что расплачется. Она боялась не только этого, но снова взяла себя в руки.

— Я должен идти, — сказал он, продолжая сидеть. Он не мог уйти, пока не высохнут ноги, чтобы надеть туфли.

— Я тоже. — По ее виду можно было подумать, что она говорит серьезно, но почему она так на него смотрит? Карие глаза не отрываются от него, розовый рот чуть приоткрыт. Ей нечего бояться, я ее не трону. Разве она не знает этого? То, что, очевидно, не знает, раздражало его: ведь он видел се с Ши, и однажды она вытирала ему волосы.

Черт возьми, почему он не промолчал по поводу ленча? А все потому, что меньше чем за час до этого, когда он заехал к Джеральдине, чтобы договорить вместе пообедать вечером, и упомянул, что разрешил проблему со станком, она сказала со смехом: