Песня вечных дождей - [23]

– Спасибо, Шарлотта, – поблагодарила Ларкира, направляясь к своему туалетному столику. Выдернув все до последней шпильки, она с облегчением вздохнула, когда волосы волнами рассыпались до самой талии.

– Кто-нибудь из сегодняшних партнеров по танцам заинтересовал тебя? – спросила Шарлотта, начав расчесывать волосы Ларкиры.

– Почему ты спрашиваешь? – Ларкира нахмурилась, глядя в зеркало на женщину, стоявшую у нее за спиной.

– Ты со многими танцевала, вот и все. Теперь, когда ты достигла брачного возраста, у тебя наверняка будут посетители.

Образ высокого рыжеволосого лорда снова заполнил разум Ларкиры. Крепкая хватка лорда Мекенны, когда он кружил ее по залу, запах гвоздики, который исходил от него, и широкая, но редкая улыбка, осветившая его лицо.

«Но какое это имеет значение?» – подумала Ларкира. Ее не интересовал потенциальный жених. С таким количеством секретов, которые хранила девушка, она никогда всерьез и не думала о замужестве. Слишком много обязанностей перед семьей, чтобы надолго разлучаться с ними, не говоря уже о ее дарах. Прошлое Ларкиры являлось не совсем приятным свидетельством того, что она была способна сделать с теми, кого любила. Лучше не усложнять ситуацию, добавляя еще кого-то, пусть и только в теории, кому она могла бы нанести увечья, если ее магия когда-нибудь выйдет из-под контроля.

– У меня нет времени на подобное. – Ларкира махнула рукой, словно могла отмахнуться от этой мысли.

– Когда появится правильный человек, у тебя будет достаточно времени, – заявила Шарлотта. – И тогда обнаружишь, что песчинки текут слишком быстро. А как насчет того джентльмена, который пригласил тебя на два танца? Мне не удалось его увидеть, но внизу о нем много болтали.

– Хейзар Бруин? – с трудом выдавила Ларкира.

– Да, тот самый.

– Категорически нет. – Она отошла от Шарлотты и подошла к изображению пчелы, украшающему цветочный пейзаж на стене. Ларкира нажала на него, и панель отодвинулась, открыв потайной шкаф.

Герцог Лаклана действительно был яркой фигурой. Высокий, широкоплечий, с едва покрытой загаром светлой кожей и следами седины на висках, которые смешивались с остальной частью его черных как смоль волос. Все это дополняла безупречно пошитая одежда. Экстравагантность во всем ее великолепии.

Но потом он улыбнулся.

Силы моря Обаси, этого оказалось достаточно, чтобы у Ларкиры внутри все перевернулось.

То, в чем подозревал его отец Ларкиры, было написано на губах герцога, ясное как день.

Испачканные сажей заостренные зубы, а стоило ему заговорить, показался и его противный, покрытый тонким слоем угля, язык.

Конечно, только обладающие Виденьем, могли заметить яд, исходящий от герцога. Для всех остальных его зубы казались идеально белыми, за что, вероятно, он заплатил целое состояние.

Но Ларкира обладала этим даром, и если она когда-либо видела, как кто-то разлагается изнутри, то это, несомненно, был этот человек. От него разило форрией. Ларкира забыла, как отвратительно находиться рядом с подобным, как оно вызывает худший вид зависимости, потому что это был сильнодействующий опьяняющий эликсир, впрыскиваемый теми, кто родился без даров потерянных богов. Теми, кто настолько отчаянно нуждался в шансе почувствовать себя могущественным, какой бы поверхностной и мимолетной ни была эта сила, что был готов наполнять вены магией, высосанной из других – людей, у которых ее либо отняли, либо они отдали ее сами, отчаянно нуждаясь в куске серебра.

Однажды Ачак отвели Ларкиру и ее сестер в один из притонов в Королевстве Воров. Еще один из их многочисленных уроков. Она все еще могла видеть темное пространство, освещенное лишь горящими спичками, здесь и там зажигались фляги с маслом, чтобы вскипятить стеклянные шары, наполненные украденной магией. Из сосудов тянулись резиновые трубки, по которым испорченная кровь поступала в вены мужчин и женщин, сгорбившихся за столами и стульями. Их остекленевшие глаза смотрели в пустоту, рты были открыты, когда поверхностные дары просачивались в их тела, наполняя зависимых временной силой. Притон тонул в стонах, боль смешивалась с эйфорией, а запах казался тошнотворно-сладким.

– Посмотрите, дети, к чему может привести жадность, – сказали Ачак, ведя их сквозь этот кошмар. – Нельзя всецело полагаться на магию, стремясь почувствовать себя сильным. Именно в сердце и разуме кроется истинная сила.

Теперь, вспоминая тот урок, Ларкира понимала, почему отец сказал, будто Король Воров хотел, чтобы в королевстве творились такие мерзости. Многие из этих посетителей, спотыкаясь, уходили, быстро тратя свои временные силы на мимолетные заклинания, их намерения становились такими же извращенными и подлыми, как и зелье, которое они употребляли. А затем зависимые возвращались снова и снова, пока они не оказывались опустошены, неспособные что-либо сделать без форрии. Ларкира задрожала при этой мысли.

Как герцог вводил эликсир, если не в Королевстве Воров? Он, очевидно, баловался этим уже какое-то время, учитывая состояние его рта и запах, который исходил от его тела: слишком сладкий аромат, какой обычно бывает, если постоянно крутить под носом свежий букет цветов. Ларкире хотелось спросить у отца, что он будет делать теперь, когда порок герцога стал очевиден.