Песня реки - [71]

Во время этого эксцесса Филип схватился за спинку переднего сиденья и толкнул ее с такой силой, что кеб опасно заколыхался на своей раме. Анну удивило не столько это резкое движение Филипа, сколько огонь, вспыхнувший в его глазах, когда он недобро зыркнул на брата.

Анри же как ни в чем не бывало пожал плечами и легонько шлепнул вожжами по спинам лошадей.

– Ты зря кипятишься, Филип, – спокойно возразил он. – В конце концов, я адвокат Анны и соответственно беспокоюсь о ее самочувствии.

– А я с некоторых пор отвечаю за ее благополучие, – отрубил Филип. – И как ты не мог не заметить, когда мы покидали Френчмэн-Пойнт, по ее виду не скажешь, что она в чем-нибудь нуждается! До сего момента я неплохо справлялся с этой задачей и намерен заботиться об Анне и дальше, вплоть до…

Анри оглянулся на него через спинку сиденья, растянув губы в многозначительной ухмылке. Анна, склонив голову набок, чтобы лучше видеть своего угрюмого соседа, ждала, как он закончит фразу.

Но Филип не стал потрафлять женскому любопытству. Он в раздражении одернул на себе жилет, разгладил образовавшийся над ремнем напуск и, откинувшись на спинку сиденья, с видом превосходства заявил:

– Повторяю, по моему глубокому убеждению, Анна хорошо подготовлена к путешествию.

– Вполне возможно, – согласился Анри. – Ты ничего не упустил, даже самой малой малости. Верно, братец? – Вроде бы безобидные слова Анри явно звучали иронично. И это позволяло думать, что вежливая похвала скорее являлась не комплиментом, как могло бы показаться, а лишь пародией на оный.

Остаток пути до Старого квартала прошел в молчании. По мере приближения к городу движение на реке становилось все оживленнее. Наконец показались городские здания. Часть Старого квартала находилась в большой петле Миссисипи со множеством мелких бухт. Ряд судов, скопившихся в прибрежных водах, уже пришвартовались к товарным складам дока, другие еще сновали в поисках пристанища. Парапет, манивший тысячью соблазнов, представлял собой поистине красочное зрелище. Анна, казалось, была в восторге, хотя восхищение в ее глазах смешивалось с грустью.

Многонациональное население Нового Орлеана, разнообразие и колорит диалектов, подчас причудливые обычаи не являлись чем-то необычным для Филипа. Он в равной мере привык и к виду аккуратных элегантных креолов, и степенных французских граждан, прохаживающихся в садах Джексон-сквер, в квартале от реки. Но сейчас, пытаясь взглянуть на город глазами Анны, он оценивал его совсем по-другому и ощущал непреодолимое желание поделиться с ней всем, что знал. Он хотел посвятить ее не только в чудеса своей колыбели, но и во многое другое, что видел во время своих странствий. Вокруг было так много новых миров, и Филип уже представлял себе детское изумление на ее лице, возникающее всякий раз, как они этим утром вместе станут путешествовать по городу.

Анна выглянула из окошка, пытаясь рассмотреть собор Святого Людовика. У стен храма, впитавшего в себя дух классицизма, прогуливался цвет новоорлеанского общества.

– Смотрите, какая прекрасная скульптура, – сказала Анна, показывая на всадника, возвышающегося в центре Джексон-сквер. Его мускулистый конь с поднятыми вверх передними ногами и развевающимся хвостом поблескивал на солнце.

– Это Эндрю Джексон, – пояснил Филип, тоже разглядывая памятник, будто видел его впервые, хотя генерал находился здесь в почетном карауле уже более сорока лет. – После его победы над британцами мы и сейчас воспринимаем его как героя. Правда, оккупационные юнионистские войска несколько подпортили дело. В их бытность на пьедестале добавилось краткое посвящение: «Союз должен быть сохранен и будет сохранен!» И этот пламенный призыв по-прежнему раздражает многих из нас, а некоторых просто бесит. В Новом Орлеане еще достаточно людей, чьи симпатии по сей день на стороне конфедератов. Городским властям приходится выставлять охрану на ночь, чтобы защитить статую от актов вандализма.

Экипаж повернул на улицу Святой Анны и покатил дальше мимо большого здания, примыкающего к площади. Анна обратила внимание на второй этаж с витыми железными решетками, и Филип рассказал ей историю Микаэлы Понталбы. Скандально известная испанская баронесса, владелица меблированных комнат, построила особняк тридцать лет назад. Ей хотелось иметь сверхоригинальное строение, и она сама изобразила сложный рисунок для ограды. С тех пор переплетающиеся инициалы тщеславной особы украшают балконы и фасад здания.

Анна под впечатлением рассказа высунулась из кеба и повернула голову назад, чтобы в последний раз взглянуть на здание, после чего они направились к Шартрез-стрит. Там, как объявил Анри, находилась его контора. Когда Анна снова устроилась на сиденье, Филип улыбнулся, умиляясь ее восторгам.

– Просто хочется запомнить побольше, пока мы здесь, – оправдывалась она, невольно напомнив ему о конце поездки. – Вдруг больше никогда не придется…

И ее хорошее настроение резко упало, сменившись унынием.

– Да, в городе много достопримечательностей, – сухо сказал Филип.

Анри подогнал экипаж к опрятному двухэтажному кирпичному дому на Шартрез-стрит. Спрыгнул с кучерского сиденья и показал на окна второго этажа. Анна увидела надпись на стекле: «Анри-Феликс Бришар, адвокат. Защита в суде».