Песня реки - [67]

– Я правильно сориентировался, вы здесь…

Анна вскинула глаза поверх плеча, и Филипу показалось, что она плачет. В руках у нее была деревянная лошадка со сгибающимися ножками на шарнирах. Анна повернула, ладонь, чтобы ему была лучше видна любимая, по его признанию, игрушка детства.

– Я знаю, о чем вы подумали, – сказала Анна с чуть заметной иронией. – Только я не собиралась отбирать ее у вас.

Филип улыбнулся.

– Я и не думал. Мне это даже не приходило в голову. Я считал, что подобные казусы ушли в прошлое.

– Я, кстати, собиралась спросить у вас разрешения, могу ли я взять ее с собой.

– Берите, если это в какой-то степени поможет вам с нежностью вспоминать меня, – ответил Филип.

Анна живо подняла на него блестящие от влаги синие глаза.

– Я и так буду вспоминать вас с самыми добрыми чувствами. Всегда, Что бы ни случилось, Филип. Для этого мне не нужны безделушки.

Ее слова пронзили его сердце. Он расправил несколько складок на ее юбке и опустился рядом на колени. Выдерживать его пронизывающий взгляд было невыносимо. Анна потупила глаза.

– У меня так мало осталось дорогого, – задумчиво произнесла она, пропуская через пальцы гриву пони.

Действительно, у нее почти ничего не осталось от прошлого. Но Анна никогда не укоряла жизнь, как бы несправедливо судьба с ней ни обходилась. Только сейчас Филип осознал, что это одна из тех черт, которые его больше всего в ней восхищали.

– Все самое сокровенное превратилось в пепел, – продолжала Анна. – Теперь мне придется создавать новые символы. – Когда она снова подняла глаза на Филипа, слезы уже высохли, губы чуть приоткрылись в мечтательной улыбке. – Забавно, но все мои новые вещи и сувениры будут напоминать мне о вас. Мой гардероб, шарик со снежинками, книги, пони… – Анна откинула голову, продолжая перебирать приятные воспоминания. – Даже те красные подвязки. Но моя благодарность выходит далеко за материальные границы. Возможно, вы не заслуживаете этого признания, Филип, но я скажу. Посреди одной ужасной ночи, когда я пала вам в ноги, вы дали мне шанс, которого я больше никогда не получу в своей жизни.

Филип взял ее руку в свою и крепко сжал.

– О, это было такое удовольствие, мадемуазель, – сказал он хрипловатым голосом. – Очень волнующее, тревожное ожидание, мучительное в своей недосягаемости. Изумительный миг!

– Мне будет недоставать вас. Вы знаете это, Филип.

В ее голосе ощущалась дрожь, говорившая о дорогой цене этого признания, но именно чистосердечность ее слов окончательно сразила Филипа.

– О Анна, – простонал он, обнимая ее. – Зачем все время уповать на прошлое? Неужели будущее так уж невозможно?

– Но мы живем в настоящем, – со вдохом сказала она, – и в нем столько проблем!

Филип отвел волосы с ее шеи и поцеловал мягкую кожу под мочкой уха. Анна отклонилась назад, подпуская его ближе. Желая утешить ее и сделать ей приятное, он запечатлевал нежные поцелуи на открывшейся ему молочно-белой коже. Затем его руки легли на ее спину, и губы отыскали ее губы, чтобы вновь испытать волшебную сладость поцелуя, по которому так истосковались они оба.

В мучительной истоме она сначала не поняла, что он гнет ее к полу, а когда очнулась, то поняла, что голова ее лежит на расписных цветах юбки. Его пальцы потянулись к крошечным пуговкам у ворота и наконец раздвинули стесняющее ярмо блузки, обнажив кремовую кожу на груди. Тогда Филип оторвал губы от ее горячих губ и выдохнул в протяжном молящем стоне:

– Анна, я не хочу, чтобы вы уезжали. Не уезжайте, Анна.

– Я должна…

Ее слова перешли в приглушенный стон, когда Филип коснулся через ткань лифа языком выпуклых бугорков. Он мял ее сосок в пальцах, а когда накрыл его ладонью вместе с нежной округлостью груди, Анна онемела от восторга. Ее грудь часто и коротко вздымалась. А он продолжал свои волшебные ласки, исторгая из ее горла стоны желания. Филип оттянул тонкую, как папиросная бумага, ткань лифа, и его язык довершал то, что начали руки. Желание обдало его нестерпимым жаром. Он прижал Анну к своей возбужденной плоти хваткой хищника, готовя ее к новым безумным ласкам.

– Я не могу отпустить вас, Анна, – пробормотал он.

– Но Анри говорит… – слабо запротестовала она.

Филип чувствовал, как ее пробудившийся инстинкт лихорадочно набирает силу. Как бы она ни боролась с собой, после его страстных поцелуев и касаний ее сопротивление таяло. Он терял от нее голову. Анна была его жизненной силой, духовной пищей. Он не желал думать о будущем и не мог допустить, чтобы она уехала сегодня вечером.

– Да оставьте вы Анри, его сейчас нет. Есть я. И я ужасно хочу вас.

– Филип, мы не можем… мы не должны… Неизвестно, какие трудности у нас впереди.

– Анна, дорогая моя, сегодня у нас есть ночь, – сказал он, касаясь пульсирующей жилки возле ее шеи. – Забудьте обо всем, кроме нас двоих. – Он быстро спустил платье с ее плеч и провел рукой по гладкой ровной спине.

Анна зажмурила глаза, сквозь пелену неистового желания пробились в сознание его слова: «Сегодня у нас есть ночь. Забудьте обо всем…» Это звучало оскорбительно. «Есть ночь… а потом?» И тревога вылилась из глубин ее души всплеском протеста. Она со стоном просунула руки между ним и собой и с силой оттолкнула его.