Песня на заре - [35]

Все попытки поговорить с Зоей без свидетелей ему не удались.

Уезжая, он досадовал, зачем приезжал в Дубовку, убеждал себя в том, что так лучше — эта колхозница только испортила бы ему жизнь, и очень хорошо, что именно так закончилось его увлечение, пусть даже серьезное…

В селе праздновали День урожая.

В пять утра Зоя поднялась вместе с матерью. Матрена Григорьевна теперь не решалась спрашивать: «А ты куда?», только взглянула на Зою и отвернулась, чувствуя, что власть ее над дочкой кончилась.

Зоя надела широкую цветную юбку и безрукавку, в которых прежде работала в саду, и заторопилась к клубу. Ее заметили еще издали: возле клуба стояли готовые отправиться в путь три разукрашенных грузовика, переполненные участниками дубовской самодеятельности.

— Зоя! Зоя, скорей… К нам! — звонче всех кричала Иринка.

Из кузовов потянулись десятки рук. Зоя буквально влетела в кузов первой машины. Девушки жадно разглядывали ее. И они были в обычном наряде, заранее зная, что их ожидает там, у Балочной рощи.

Все заметили — Зоя изменилась, лицо побледнело и прическа теперь другая стала. И руки вон какие — белые, холеные…

Зою обнимали, заглядывали в глаза.

— Поехали! — крикнул Красновский.

Солнце взошло час назад, однако возле Балочной рощи уже расположился оркестр. Оркестранты на сей раз были в белых рубашках. Оркестр явно пополнился, на утреннем солнце поблескивали новые серебряные трубы. Возле рощи протянулась узкая полянка, вся к полевых цветах, а за ней раскинулось поле созревшей пшеницы.

На краю этого поля стоял новенький комбайн, гордость таганрогских конструкторов и ростсельмашевских мастеров. Другой такой же комбайн был чуть виден на другом конце поля и казался далекой лодкой на обширном озере.

Над ближним комбайном на длинном флагштоке колыхался на ветру красный флаг.

Рядом с оркестром на грузовике с опущенными бортами у небольшого столика, покрытого традиционной красной скатертью, надвинув на глаза кепку, стоял Гирш.

Возле грузовика беседовали Касатенко и директор сахарного завода. За ними выстроилась колхозная техника: тракторы, грузовики, жатки.

Перед машинами во главе с Павлом тянулась длинная шеренга трактористов, механиков, шоферов, электромехаников, прицепщиков. Все они казались сосредоточенными и как будто смущенными, озабоченными.

Александр Красновский взошел на комбайн с флажком в руке. В сотне метров от комбайна — взоры всех были обращены именно туда — стояли пятеро старых колхозников-пенсионеров с косами в руках. Самому молодому из них было не меньше семидесяти пяти лет.

— Подойдут люди, тогда начнем, — тихонько сказал Гиршу Касатенко.

Сойдя вместе с другими с грузовика и осмотревшись, Зоя увидела Павла. Их разделяла узкая травянистая полянка.

Павел чуть исподлобья взглянул на Зою и кивнул ей головой. Зоя приветственно помахала рукой. Девушки, стоявшие за ее спиной, выжидали, что будет дальше. Словно желая рассеять их сомнения, Зоя твердо, будто она выходила на сцену, на виду у всех пересекла полянку и протянула Павлу руку. Павел весело поздоровался:

— Добрый день, Зоя!

Стоявшие рядом с Павлом механизаторы крепко пожимали Зое руку, громко заговорили…

Гирш прервал шумную встречу, поздравил всех с праздником урожая и махнул рукой: «Начинай!» И тотчас хор запел «Урожайную».

Пятеро косарей — бывшие фундаторы колхоза — взмахнули косами и двинулись к комбайну. Как только они докосят до флажка, воткнутого в землю, по полю пойдет комбайн.

Взиг… взиг… взиг… — слышалось в наступившей тишине.

Косари шли вперед важные, гордые…

Комбайнер Леонид Еремеев уже запустил двигатель и напряженно ждал. Вот до флажка осталось пять метров. Три. Два. Иннокентий Петрович поднял трубу… Последний метр… Косари дошли до флажка!

Оркестр заиграл торжественный марш.

И только трубы умолкли, а механизаторы стали заводить машины, как к Гиршу с плачем бросилась женщина. Гурко растерялся, пытался успокоить плачущую… Подбежала другая женщина и, показывая рукой на уходящий комбайн, сказала:

— Леня… Леня… Леонид на комбайне.

Понятно… На комбайне ее сын, Леонид. Три года назад он попал под суд… Старуха тогда прибежала к нему, Гиршу. Правление взяло его на поруки. Теперь он комбайнер…

Через пятнадцать минут полянка опустела. Люди разошлись по своим местам. Уборка хлеба в колхозе имени Ватутина началась. На одной из машин, которая отвозила зерно, уехала на бригадный ток и Зоя Гурко.

После того как Зоя на виду у всех решительно пересекла полянку и осталась в строю трактористов, рядом с Павлом, он повеселел.

Несмотря на горячее время, Павел решил во что бы то ни стало встретиться с Зоей, но Гирш не давал ему покоя ни днем ни ночью. Он требовал, чтобы механизаторы не мчались на поля, когда выйдет из строя трактор или комбайн, а осматривали машины в порядке профилактики во время заправки.

— Потом отдыхать будем. И погуляете, и потанцуете.

— Когда пойдут дожди? — весело спрашивали механизаторы.

— Вот именно.

Все же Павлу удалось сказать Зое:

— Буду ждать тебя у реки.

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Приду.

Они встретились уже довольно поздно.

— Хочу поздравить тебя, Зоя… Ты многое успела за эти два года, — сказал Павел, когда они побрели по берегу реки.