Песня малиновки - [36]

— Не надо об этом, Тони, — торопливо зашептала она. — Пойдем в дом.

Тони помог ей выбраться из машины и проводил до самой комнаты. Открыл дверь и легонько поцеловал в лоб.

— Завтра поедем домой, — тихо сказал он, словно бы утешая. Он нежно коснулся пальцами ее подбородка и улыбнулся. — Ложись спать и постарайся навсегда забыть эту ночь.

Он повернулся, чтобы уйти, и тут вся боль Дженни, все ее смятение разом всколыхнулись и прорвались наружу сдавленным криком: — Не оставляй меня!

Она сейчас остро нуждалась в том, чтобы кто-то был рядом. Она чувствовала, что разрывается на части, что с этой минуты все потеряло для нее всякий смысл. Вдруг из водоворота раздирающих душу чувств всплыла одна-единственная мысль: она больше не хочет оставаться девственницей. Поэтому надо что-то делать. Тони нахмурился, нерешительно потоптался у двери, потом вошел в комнату и закрыл дверь. Он взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза.

— Ты действительно слишком возбуждена, Пойдем, я уложу тебя и немного посижу рядом.

У Дженни началась дикая истерика. Она расхохоталась, отбросила его руки и оттолкнула его самого. Ее руки бесконтрольно задвигались, она как бы искала и не могла найти нужные слова. Наконец она заговорила:

— Я не хочу, чтобы ты сидел со мной. Или разговаривал. Мне не нужна твоя доброта. Я хочу, чтобы ты любил меня. Ты же говорил… Ты говорил, что я желанна для тебя. Помнишь? Так докажи это. Я хочу, чтобы ты сделал это.

Она пальцами нащупала молнию и рванула ее вниз. Платье упало к ногам. Не сводя с него глаз и боясь, что он может отвернуться, Дженни сняла белье и вызывающе голая предстала перед ним.

— Я же нравлюсь тебе именно такая, да? Абсолютно естественная. Вот она я. Ты же хочешь меня такую, да? Да? — закричала она, видя, что он даже не пошевелился. Из глаз снова брызнули слезы, она вдруг сгорбилась и сделалась жалкой. — Ну пожалуйста, Тони, — донеслось сквозь рыдания. — Ты мне так нужен… Так нужен.

Она почувствовала, как его горячие руки обхватили ее, и, прижавшись лицом к его груди, услышала бешеное биение его сердца. Одной рукой он нервно гладил волосы Дженни, а другой прижимал ее к себе. Сам он был весь напряжен и, без сомнения, крайне возбужден. Потом вздохнул так глубоко, что от его дыхания взметнулись вверх волосы Дженни, и щекой потерся о ее макушку.

— Дженни, милая, мне ничего не стоит овладеть тобой. Поверь мне. Ты очень, очень желанна для меня. И, может быть, дурак я, что никак не осмелюсь, но мне кажется, ты сейчас не ведаешь, что творишь.

— Нет! Я решила. — Она с рыданиями обхватила его за шею и тесно прижалась к нему. — Я не хочу оставаться девственницей, — пролепетала она, уткнувшись ему в грудь. — Я хочу, чтобы ты научил меня. Покажи мне, как ублажать мужчину. Я хочу научиться.

Она продолжала все настойчивее прижиматься к нему. Вдруг он вздрогнул, с силой оторвал ее от себя и, взяв за плечи, с искаженным от боли лицом заглянул ей в глаза.

— Что за черт, Дженни! Выходит, ты мечтаешь о Робе, так? — Он в сердцах потряс ее. — И ты хочешь использовать меня! И в качестве кого? В качестве проститутки мужского пола? Как самца, который поможет тебе набраться опыта? И все?

У Дженни от всего этого заболела и закружилась голова. Она посмотрела на Тони сквозь пелену горьких слез.

— Я не думала, что ты обидишься. У тебя было столько девушек. Одной больше, одной меньше… Какая разница? Я что, хуже их? — в отчаянии спросила она.

— Разница в том… что…

Он задохнулся и отшвырнул ее от себя.

Она ударилась о столбик кровати и слетела на пол. Вот и еще раз ее отвергли. Дженни подтянула колени к подбородку и стала раскачиваться из стороны в сторону, не в силах сдержать свою тоску или выбраться из пропасти боли и безысходности. Теплая рука Тони легла ей на плечо. Она грубо оттолкнула ее.

— Уходи! Я не нужна тебе. И никому не нужна, — разрываясь от жалости к себе и ненавидя весь мир, прорыдала она.

Звонкая пощечина обожгла щеку. Дженни вмиг протрезвела. Словно пелена упала с глаз. Она в ужасе уставилась на свирепое лицо Тони. Выругавшись, он, как ребенка, поднял ее на руки и, грубо прижав к себе, решительно направился к кровати. Отбросил покрывало и бесцеремонно швырнул ее на холодную простыню. Потом начал расстегивать рубашку. Дженни, вдруг испугавшись того, о чем сама же так истерично просила, зарылась головой в подушку.

— Смотри на меня! — коротко приказал он таким тоном, от которого стало больно, словно от удара.

Она подняла глаза. Взгляд ее заметался, перескакивая и на доли секунды замирая то на его руках, расстегивающих ремень, то на мощной мускулистой груди, то на полном решимости лице. Голубые глаза смотрели неумолимо.

— Я не позволю тебе прятать лицо, Дженни, или закрывать глаза. И свет будет гореть. Ты не сможешь вообразить, что с тобой Роб или кто-то другой. И не рассчитывай, что на этом все кончится. Помни, что мы живем под одной крышей. Разделив однажды с тобой постель, я не соглашусь вернуться потом к платоническим отношениям. Ошибаешься, если думаешь, что я потом вернусь в свою кровать, а ты в свою. Я не смогу забыть того, что произошло, да и ты, я знаю, тоже.