Песня Кахунши - [45]

Ананд-бхаи выходит из машины и открывает багажник. Чамди сразу вспоминает безжизненное тело Сумди, закутанное в белую простыню. Луч фонарика выхватывает из темноты ножи, похожие на те, которыми Ананд-бхаи резал язык Чамди, – длинные, с изогнутыми лезвиями и облезлыми рукоятками. Рядом лежат толстые железные прутья, тяжелый замок – такими обычно стальные шторы на лавках запирают – и две крикетные биты.

Ананд-бхаи поворачивается к черным фигурам.

– В нашем городе стало опасно жить, – кричит он. – Мусульмане уже готовы к бою. Надо отдать им должное, они тоже тигры. Закон джунглей гласит: тигр может быть только один. В индийских джунглях должен быть наш, индийский тигр. Я рад, что все вы готовы выполнить свой долг и отстоять свою веру. Разбирайте оружие. Все, кроме Мунны и Чамди.

Отовсюду тянутся руки, расхватывая ножи и стальные прутья. Слышно, как звякает железо. Тот, кому достался железный прут, проводит по нему рукой и целует его.

– Что такое, никто в крикет не играет? – спрашивает Ананд-бхаи. – Этими битами уже не одну башку раскололи. Берите, ночью играть даже интереснее!

Двое берут биты. Не новые, но тяжелые и крепкие, резина на рукоятках еще не истерлась.

– А мне что делать? – спрашивает Мунна.

– Возьми замок, – распоряжается Ананд-бхаи. – Будешь запирать дверь снаружи.

Мунна лезет в багажник.

– Только сейчас не закрывай, – предупреждает Ананд-бхаи, – у меня нет ключа.

– Хорошо, Ананд-бхаи.

Мунна облизывается, будто ест что-то вкусное.

Ананд-бхаи закрывает багажник, и Чамди переводит дух. Может, Ананд-бхаи просто хочет, чтобы он поехал и посмотрел, как это будет?

Ананд-бхаи разворачивает на багажнике карту и освещает ее фонариком. Ту самую, которую Чамди видел в ящике комода. Чамди и боязно, и интересно смотреть на нее. Впервые перед ним весь Бомбей. Какая странная форма – будто у города огромная пасть, ощеренная, словно у чудовища из «Чандамамы». Тело исчерчено полосами – должно быть, это улицы, хотя они больше похожи на трещины в исцарапанном панцире зверюги. Кажется, будто Бомбей весь изрезан и исколот.

– Наши ударят сразу в нескольких местах, – сообщает Ананд-бхаи. – Так мне сказали.

– Кто сказал? – спрашивает тот, что целовал прут.

– Приказы приходят сверху. Большего я вам сообщить не могу. В Бикулле уже приступили к делу.

Указательный палец Ананда-бхаи упирается в точку на карте, глубоко в глотке чудища, всего в нескольких дюймах от страшных зубов.

– Этой ночью будут беспорядки в Бикулле, Пареле и Дадаре, – продолжает Ананд-бхаи. – Я знаю, вам не нужна карта, вы все знаете наш город как свои пять пальцев. Но я принес ее не просто так. Что здесь написано?

– Бомбей!

– Отныне он будет называться по-другому. Этот остров принадлежит богине Мумбадеви, так вернем же его индуистам! Да здравствует Махараштра!

Чамди знает, что Махараштра – это штат, а Бомбей – столица этого штата. Ему миссис Садык рассказывала.

Ананд-бхаи поджигает карту золотой зажигалкой.

– Мы сожжем тело Бомбея, чтобы возродился Мумбай!

Все молчат.

– Сегодня ночью мы не пойдем в мусульманские кварталы. Для этого нужно больше людей. В Донгри, Маданпуру, Агрипаду, к Главной больнице и Бхенди-базару соваться не будем. Займемся одним семейством. Но прежде чем мы выступим, я хочу представить вам кое-кого.

Фонарик светит Чамди прямо в глаза, и он невольно заслоняется рукой.

– Это мой мальчик, Чамди. Он пойдет с нами. Сегодняшняя ночь станет его посвящением.

– Вот этот хлюпик? – спрашивает кто-то.

– Он маленький, но храбрый. Его друг Сумди погиб при взрыве, который унес жизнь Намдео Гирхе. Теперь Чамди хочет отомстить за друга. Он жаждет мусульманской крови.

Похоже, Мунна потрясен этими словами. Интересно, он не знал о смерти Сумди или его потрясло то, что Ананд-бхаи принимает Чамди в свою банду? Впрочем, это не так уж важно.

– В Шаан-Гали живет семья мусульман. Все знают Абдуллу, хозяина «Аравии»? Здесь, за углом?

– Это тот, у которого курятина всегда перченая? – уточняет человек с железным прутом.

– Он самый. Его племянник живет в Шаан-Гали.

– Ханиф? Таксивала?

– Именно. Таксивала Ханиф с женой и новорожденным ребенком. Этой ночью мы их кремируем в собственном доме. Без молитв.

У Чамди обрывается сердце.

Может, это Ананд-бхаи так шутит? Пошутил же он, когда резанул язык Чамди, чтобы проучить его? «А если я скажу, что уже усвоил урок? Вдруг он меня отпустит? – думает Чамди. – Неужели он заставит меня смотреть на этот ужас?»

Человек с прутом говорит:

– Что-то я бензина не вижу.

– Бензин получим на месте, – отвечает Ананд-бхаи.

– Шаан-Гали вообще-то в индуистском квартале. Зачем нам столько оружия, мы ведь собираемся спалить всего одну семью?

– А вдруг кто-нибудь из наших братьев-индуистов посочувствует Ханифу? Оружие поможет им вспомнить, что долг превыше дружбы. Соседи хорошо относятся к этой семье. Жена Ханифа учит детей читать и писать, сам Ханиф всегда подвозит бесплатно, если что-то случается.

Дверь комнаты Дарзи распахивается, на пороге появляется старуха. Кое-кто почтительно приветствует ее, но издалека. Приблизиться никто не решается. Чамди взглядом умоляет ее помочь. Вот бы она позвала его! Если он сам бросится к ней, Ананд-бхаи придет в бешенство. Чамди закрывает глаза и думает о ящичке с богами. Может быть, хоть они его спасут?