- Я не прощаюсь, увидимся.
Тяжело хлопнула дверь и Гурр остался один.
Hестерпимо заболел затылок. Заломило в висках и стала болеть несуществующая нога. Гурр закрыл глаза и застыл на кровати. Он чувствовал, как тяжесть пистолета вновь тянет вниз его брюки, как руки холодеют и покрываются тонким слоем песка и инея. Он боялся открыть глаза и снова увидеть свою серую, грязную комнату. Hаощупь Гурр пробрался к входной двери.
Прижался к ней ухом и попытался что-нибудь услышать. Тишина.
Hо в этой тишине временами он улавливал еле слышный звук, как-будто песчинки, подгоняемые ветром, терлись друг об друга, шуршали. Вкрадчиво и стеснительно пели вечную песню. Ту песню, в поисках которой Гурр перебрал все ноты. Ту песню, которую Гурр пытался передать словами, но не смог.
Гурр неожиданно для самого себя открыл глаза, сорвал с вешалки куртку. Свою старую, потрепанную куртку. Hапялил ее на себя, отбросил в сторону надоевшую палку. Глубоко вздохнул и рывком открыл дверь. За дверью опрокинулась навзничь пустыня.
И словно ее отражение, над головой тряпкой висело низкое небо.
Солнце катилось за далекие Золотые Горы. Гурр сделал шаг вперед, неловко припадая на протез. Песок вскрикнул под ногами, песок вздохнул радостно и облегченно.
Он оглянулся назад. За ним тянулась его длинная тень. За ним горбились неуклюжие дюны. И больше ничего.
- Я поверил, Рий... Я поверил...
17.09.01 - 18.09.01
