Песня для тумана - [9]

— Может, вернёмся? — неуверенно предложил Бьорн. — Прочешем лес, найдём ту однорогую…

Эрик, уязвлённый позорным паническим бегством, чуть было не согласился. Но бросил взгляд назад и передумал. Остров заволокло непроглядным туманом. Дико, непостижимо.

— Веди нас домой, вождь, — твёрдо сказал Ауд. — И да хранят нас боги.

* * *

— Я вырежу тебе глаз, — обыденно сообщила однорогая. — А потом повешу на дуб вниз головой. У вас, я знаю, больше ценят ясень с целью поумнеть, но тебе дуб лучше подойдёт.

Эрик попытался сбить альву с ног. Вместо этого упал сам. Проклятый туман, сквозь который он продирался столько часов, иссушил, вытянул силы, сковал разум.

— Через пару дней, — продолжала Геро, — я отсеку тебе то, чем ты думал, когда погнался за девчонкой.

Викинг не собирался сдаваться без боя. Он мало на что уже был способен, и просто ухватил альву за лодыжку. Получил чувствительный пинок по рёбрам.

— А потом, — однорогая наклонилась к самому его уху и прошептала почти нежно: — я вырежу тебе сердце, чтобы когда-нибудь затолкать его в глотку Барду. Может, хоть это заставит паршивца заткнуться навсегда.

Жалобно заскулил Болли. Он полз, прижавшись к земле, стараясь подобраться поближе к хозяину, на альву же больше и не думал нападать. В его лобастой голове просто не осталось места для такой мысли.

— Хороший у тебя пёс, — задумчиво сообщила Геро, небрежно провернула в пальцах сверкающий клинок. — Преданный. Жаль, ты на него мало похож… но это мы подправим.

Нож вонзился викингу в правый глаз. Эрик заорал и почти тотчас же погрузился в блаженное небытие.

Глава 3. Нойды

Тем утром Ульв встал не поздно, а очень поздно. Сигрид успела разделать ягнёнка, разложить мясо по бокам очага, придавить раскалёнными камнями, принести из погреба сыр, масло, испечь хлеб и озаботиться прочей мелкой снедью. По опыту молодая супруга знала, что муж проснётся голодным.

Ел он молча. Медленно прожевал мясо, рассеянно разгрыз несколько сушёных слив, небрежно раздавил в руке пару орешков, аккуратно выбрал ядрышки. Сигрид, чуть смущаясь, протянула скир: впервые приготовила сама от начала до конца.

Ульв ел, не отрывая взгляда от супруги. Дочь ярла улыбнулась: на губах мужа остались белые влажные следы, совсем как у младенца. Он, кажется, заметил это, потому что тщательно, неторопливо, всё так же не отрывая взгляда от Сигрид, облизнулся.

Ей больше не было смешно. Вдруг стало очень жарко. В зелёных глазах снова появились золотые искры.

— Я женился на тебе потому, — размеренно сказал Ульв, — что на других условиях твой отец не согласился тебя отдать. А ты мне нужна.

— Нужна? — Сигрид едва выдавила из себя это короткое слово, так пересохло в горле. Грудь сжало сладким томлением ожидания. — Только я?

— Эрик же только в тебя влюблён, — пожал плечами Ульв и сжал в ладони ещё один орех. Скорлупа громко треснула. Сигрид вздрогнула.

— Эрик? — девушка, только что ярко-розовая, сильно побледнела. — А он тут при чём?

— Видишь ли, — Ульв задумчиво перекатывал несколько орешков в ладони, — я должен быть уверен, что он не выберется живым из Зелёных Холмов. А если выберется, то хотя бы никого за собой не приведёт.

— Что? — Сигрид обессиленно упала на лавку напротив. — Как?.. Почему?

— Туман, — заявил Ульв с таким видом, будто это всё объясняло. Супруга непонимающе уставилась на него. Стейнсон вздохнул.

— Твоему ненаглядному приспичило грабить ирландцев аккурат в Самайн. Но это бы ещё полбеды. Ему непременно нужно было изнасиловать девчонку под омелой…

— Эрик не такой! — выкрикнула Сигрид, в отчаянии запустив в мужа полотенцем. Но промахнулась.

— Девочка, — снисходительно-ласково произнёс Ульв, — ты хоть знаешь, откуда дети берутся?

Юная супруга залилась смущённым румянцем, а мужчина продолжил как ни в чём ни бывало:

— …трахнуть девчонку у самой границы холмов, под священным дубом Кенн Круаха. И по роковой случайности у неё как раз при себе оказалась семейная реликвия — золотой серп. Предугадать такое редкостное стечение обстоятельств было невозможно. Даже мне. Но самое поразительное в том, что твоему Эрику удалось вернуться из-за грани. И королева Мэб теперь спит и видит, как бы повторить его путь и покинуть холмы, туман вот привязала… Я не могу этого допустить.

Ульв говорил так твёрдо и невозмутимо, что Сигрид не оставалось ничего, кроме как поверить каждому слову. Стейнсон продолжал щёлкать орешки, а у его жены голова шла кругом. Чудовищных усилий стоило просто оставаться сидеть, а не валяться по полу, рыдая и выдирая волосы. Воображение рисовало Эрика. Бездонные синие глаза, рыжие вихры, широкие плечи, могучие руки… сжимающие другую женщину. Сигрид ясно, до боли отчётливо вспомнила видение в омуте. И страсть на лице любимого, жадно припавшего губами к шее незнакомки. Судя по её улыбке, эту брать силой не пришлось бы.

— Его очаровали феи, да? — сдавленно проговорила несчастная брошенная дочь ярла.

— По крайней мере, пытались, — отозвался Ульв. У него кончились орехи.

— И… он теперь останется там? Навсегда? Будет есть, пить и… — Сигрид запнулась, но всё-таки произнесла: — спать с ними?

— Нет, не думаю. Королева Мэб прикажет ему вернуться. Я позаботился, чтобы после того, как туман снова коснётся берегов Ирландии, Эрик стал неуязвим для чар преследования Дикой Охоты. Но она, конечно, заметит мои руны. Так что попытается заставить его взять кого-нибудь с собой. Кого-нибудь, кто пройдёт как нитка в угольное ушко и откроет феям путь в мир людей. Ты мне нужна, чтоб этого не допустить.