Песня для тумана - [32]

— Можешь и к матери, — Мер повёл плечами, отчего мягкие складки воротника ещё выгоднее (хотя это и казалось уже невозможным) подчеркнули идеальную форму ключицы. — Если выяснишь, кем она была — я не возражаю, можешь её родичей поискать.

Ещё несколько секунд Альвгейр хлопал длиннющими, плавно изогнутыми, как у отца, ресницами.

— Я надеялся, вы мне откроете её имя, милорд.

— Я бы с радостью, — усмехнулся вдруг Мер. — Если б знал, обязательно бы тебе сообщил.

— Она скрыла своё имя от вас, милорд? — несказанно удивился Альвгейр коварству неизвестной родительницы.

— Ну отчего же, — Мер прислонился к колонне, задумчиво потеребил завязку плаща, — может, и не скрыла. Даже наверняка говорила. Но я, признаться, отчётливо не помню, даже сколько женщин у меня в ту ночь было. Три? Или пять? Если пять, то, кажется, две пары близняшек. Нет, это бы я, наверное, запомнил. Скорее, просто…

— Вы были пьяны? — в ужасе воскликнул Альвгейр.

— Как последний лепрекон, — кивнул высокородный эйп Аквиль. — И даже больше. А чего ты ожидал, мальчик? Трезвый на празднике урожая — шпион. А я шпионом не был, я был почётным гостем.

— Но… — Альвгейр был настолько шокирован родительскими откровениями, что даже перестал на время переживать из-за предстоящей ему самому участи, — как же королева Рива говорила, что ваша любовь к смертной женщине была так велика, а скорбь после её смерти так ужасна, что вы…

Мер театрально закатил глаза.

— Всю эту чушь я наговорил твоей бабушке потому, что она совершенно извела меня требованиями выполнить, наконец, свой долг перед народом, выбрать себе жену из благородной семьи и подарить роду эйп Аквилей наследника. А я ещё слишком молод, чтобы похоронить себя заживо рядом с бессмертной супругой, как это сделала моя благородная мать, всю жизнь мечтавшая о большой чистой любви и тихо ненавидевшая твоего деда.

Мир юного полукровки-альва разбился вдребезги. Его безупречный благородный отец, на которого в Льесальфахейме молились, как на идола, оказался… оказался… Альвгейр осёкся, даже мысленно не решаясь этого произнести. А Мер продолжал добивать сына подробностями:

— Я о тебе и не узнал бы никогда, как о большинстве твоих братьев и сестёр…

— Братьев? — Альвнейр задыхался, как рыба, вытащенная на берег. — Сестёр?

— Не надо смотреть на меня, как на диво морское, — мелодично рассмеялся Мер. — Это же смертные! Ты только поглядел в её сторону, а она уже забеременела. Не то, что долгоживущие, которым надо блюсти фазу луны, температуру воздуха, магический фон и Двалин знает ещё какую ерунду, чтобы зачать, наконец, вожделенное чадо. Дети, воспитанные людьми, не обладают магией. Из них получаются такие же смертные, как и их матери, разве что чуть более красивые, умные и талантливые, чем прочие. Ладно, от светлых альвов — более красивые, от тёмных — более умные, чтоб и то, и другое, редко бывает, так что баланс не нарушается.

Пока Альвгер стоял, как громом поражённый, Мер продолжал:

— Так вот, я бы никогда о тебе и не узнал, если бы не Брокк. Цверги просто помешаны на культе семьи. С продолжением рода у них такие же сложности, как у всех альвов, но тёмные им особенно озабочены. И совершенно не понимают шуток на этот счёт. Видел бы ты Брокка, когда у них родился Ульв! Почтенный цверг ликовал так, будто одним махом выковал Гуингнир, Брисингамин и Драупнир. Дёрнуло меня тогда сказать: будь у меня тоже сын, я бы разделил твой восторг. А он больше года потратил, тебя уже от груди отлучили, но нашёл. Я спросил у него только где и когда, городок тот смутно припомнил… вода подтвердила, что ты мой сын, королева получила долгожданного наследника, я — свободу, все были счастливы.

На глаза Альвгейра навернулись слёзы.

— Ну-ну! — Мер грациозно приблизился и похлопал юношу по плечу. — Не расстраивайся. Рано или поздно, ты должен был узнать.

Альвгейр сокрушённо кивнул, пряча лицо.

— Я дам тебе с собой одно письмо, — мягкие нотки в голосе Мера немного растопили лёд, сковавший сердце юного полуальва, — к конунгу, который мне кое-чем обязан. Он возьмёт тебя в свою дружину.

Альвгейр поднял голову.

— Дружину?

— У них это называется хирд, — уточнил Мер, невесомым движением приподнимая подбородок сына, заглянул в такие же синие, как у него самого, глаза. — Тебя там научат… постоять за себя, а также тому, как следует говорить, как молчать… в общем, быть мужчиной.

Золотая рыбка надежды заплыла в грудь Альвгейра и забилась там, цепко пойманная в сети. Так, всё-таки, ему не всё равно? Юный ши готов был разбиться водопадом, лишь бы заслужить ещё одну такую улыбку отца, увидеть, как появляются ямочки у него на щеках.

— Я не посрамлю ваше имя, милорд! — с жаром воскликнул Альвгейр и встал на одно колено, будто приносил клятву.

— Это хорошо, — пробормотал Мер, гадая, удастся ли ему вырвать обратно собственную руку, или распереживавшийся отпрыск всё-таки запечатлеет на ней восторженный поцелуй, — но только вслух его не стоит произносить. Как правило, я путешествую по Мидгарду инкогнито. И тебе советую.

* * *

Ярл водных ши ещё не успел как следует оправиться от разговора с сыном, а его уже перехватила собственная мать. Королева Рива с присущей действующим монархам тактической сноровкой отрезала Мера на стрельчатой галерее и зажала в угол беломраморной беседки.