Песня для тумана - [31]

— А голос? — обиженно возразил Ульв. — Вы ведь из-за него уехали из Свартальфахейма. Из-за того, что я… ну…

— Резонировал сильно, — поморщился Брокк. — Хорошая акустика, с тем и строили.

— Послушай, сынок, — мать погладила его по волосам и лукаво улыбнулась, — не думаешь же ты, что у тебя в роду только цверги да лепреконы? Мой дед по отцу — лесной альв, по матери — дин ши. А его бабка, говорят, была сиреной. Кровь, пусть и дальняя, сказывается.

Ульв удивлённо уставился на мать.

— А… почему ты раньше никогда не говорила?

— Было бы чем гордиться, — буркнул Брокк, чистокровный цверг до камня костей, чем заслужил от жены сердитый взгляд.

— Да как-то к слову не приходилось, — ласково сказала мать, укладывая голову сына к себе на колени. — Никто ведь не заставляет тебя становиться филидом или даже бардом, если сам не захочешь. Но поучиться ведь можно?

— Опыт за плечами не носить, — подтвердил Брокк. И задумчиво добавил: — Может, они тебя за пару лет так достанут, что сам голосить бросишь.

Ульв только вздохнул и уткнулся матери в колени.

Когда родители покидали спальню юного цверга, было уже совсем поздно. Брокк пропустил жену вперёд и задержался на пороге:

— Но ты бы, сынок, с Альвгейром полегче. Я знаю, он тот ещё засранец. Но его отец спас мне жизнь. Не забывай об этом, если ты цверг.

— Ты ему тоже жизнь спас, — буркнул Ульв.

— Я ему — один раз, а он мне — дважды, — сообщил Брокк и подмигнул. — Разницу чуешь?

Ульв, пусть и нехотя, кивнул.

* * *

Безупречные черты лица благородный ярл Мер эйп Аквиль унаследовал от своего не менее благородного отца — доблестного дин ши. От него же потомку досталась и аристократичная осанка, и врождённые повадки высшего фейри. Маленький Мер умудрялся выглядеть царственно, даже слизывая с пальцев вишнёвое варенье, которое, сидя в кладовке, за неимением ложки зачерпывал прямо руками.

С возрастом этот эффект только усиливался, и уже несколько десятилетий королева сидов поглядывала на сына, не баловавшего двор частыми визитами, без былого неодобрения — наследник появлялся редко, но производил неизгладимое впечатление, особенно на гостей. Альвгейр же перед отцом просто благоговел.

Вот и сейчас он входил в наполненную светом и воздухом залу, где ожидал его Мер, с трепетом, которого не испытывал на пороге самых почитаемых святилищ Льесальфахейма, и у него дух захватило от восхищения. Ярл светлых альвов стоял между невесомо-хрупких, будто отлитых из тончайшего фарфора, колонн. Его плащ цвета топлёного молока оттенял матовость кожи, золотые кудри драгоценной рамой обрамляли возвышенное лицо, с которого известнейший художник Мидгарда писал образы богов. За один взгляд колдовских, манящих сапфировых глаз слабохарактерные короткоживущие готовы продать водному ши душу.

Высокородный эйп Аквиль был невыразимо прекрасен, неприступен… и молчал.

Эту казнь Альвгейр почитал наихудшей из всех возможных. Ему уже приходилось сталкиваться с отстранённым высокомерным выражением на лице родителя. Разочаровать отца юный полукровка боялся сильнее смерти, а потому не выдержал, и очень скоро нарушил этикет, заговорив первым:

— Отец, я не виноват! Этот цверг, он…

Мер прервал его одним небрежным жестом. Небесно-голубая ткань рубашки мягкими волнами-складками набежала на запястье, потонувшее в пене кружев.

— Меня не интересует. С поведением юного Ульва будет разбираться его отец. А я не намерен выслушивать, как ты ябедничаешь. Достаточно того, что я видел: ты подрался, и ты проиграл.

Альвгейр задохнулся от стыда и волнения, он готов был провалиться сквозь землю, да только с землёй очень уж ловко управляются проклятые цверги.

— Я вижу, — сказал высокородный Мер эйп Аквиль и повернулся к сыну спиной, — что влияние моей матери оказывает на тебя пагубное воздействие.

У Альвгейра пересохло во рту.

— Я привёз тебя в Льесальфахейм учиться родовой магии, раз уж ты мой сын, — продолжал Мер. — И что я получил? Заговаривать воду ты умеешь, да, но когда и как применять эти умения, у тебя ни малейшего понятия.

Альвгейр покрылся холодным потом и побледнел. Мер обернулся. Юноша, ожидающий следующих слов отца, словно приговора суда, как будто со стороны увидел и себя, застывшего в неловкой позе, ссутулившегося, старающегося казаться меньше, или вообще исчезнуть из поля зрения, и высокородного ярла. Каждое его движение было исполнено достоинства, плечи разворачивались так, будто это вода переливалась по плавно изогнутой поверхности. «У меня никогда так не получится, — сам себе сказал полукровка-ши, — хоть всю жизнь с танцмейстером тренируйся».

— Ни малейшего, — повторил Мер, глядя сыну в глаза, и тем самым возвращая его в реальность. Альвгейр судорожно сглотнул и вернул отцу взгляд: затравленный и испуганный.

— Я отправляю тебя в Мидгард, — сообщил водный ши таким тоном, будто только что выкачал из слов всю подвластную ему стихию. — Надеюсь, ещё не слишком поздно.

Несколько секунд Альвгейр был совершенно растерян. Но всё время молчать тоже не следовало, а не то отец решит, что его сын совсем идиот. И будет, возможно, не так уж далёк от истины.

— Вы… отсылаете меня к семье матери, милорд?