Песня чудовищ - [15]

– Свободу забыл, – ответил Ивлад, изо всех сил стараясь не показать, как измотан и напуган. – Порви мои путы, расскажу, где твоя сестра.

– Я бы говорила с тобой иначе. – Девоптица склонила голову и чиркнула лапой по снегу, оставляя глубокие борозды. – Скажи, где моя сестра, и мы сохраним тебе жизнь.

– Договоримся. – Ивлад попытался улыбнуться так, как улыбался бы чужеземным гостьям, но ему было слишком страшно, чтобы улыбка вышла беззаботной. – У меня на поясе есть нож. Достань его и…

Он осёкся, когда понял, что рук-то у девоптиц нет, только могучие крылья и короткие оперённые лапы с когтями. Вот уж чудовища! И как только украшения свои надевают, как волосы длинные расчёсывают?

– Достану и всажу тебе в сердце. Говори, видел ли Литу?

– Литу… – выдохнул царевич. – Имя-то какое красивое! Если она с бурыми крыльями, маленькая и любопытная, то видел, как же. Увидел и ранил. Где-то там, у границ леса и болот, вы увидите кровь, посмотрите сами, если не верите.

Девоптицы зашипели, защёлкали, будто были у них не человеческие лица, а вороньи клювы. Две младшие полетели смотреть туда, куда указал подбородком Ивлад. Старшая переместилась ещё ближе и сдвинула чёрные брови.

– Куда Литу дел? Отвечай!

– Путы развяжи, – напомнил Ивлад.

Может, и не стоило злить чудовищ, но Ивлад рассудил так: если ему повезёт, то удастся выбраться и кинуться в погоню за Ружаном и Домиром, а если разъярит девоптиц, то они убьют его быстрее и милосерднее, чем могли бы убить холод и голод.

Девоптица подумала ещё немного, потом нехотя подошла к стволу, переваливаясь с боку на бок, словно огромный голубь. Ивлад не видел, что она делала, но верёвки вдруг резко ослабли и упали, освободив его руки. Ивлад подтянул к груди запястья: бордовые, потрескавшиеся от холода, с ободранной кожей, задышал на них и спрятал под мышками, согревая.

– Ах, милостивая госпожа, благодарю! – искренне обрадовался он. – А сестру твою мой брат увёз, царевич Ружан, с ним царевич Домир и воеводский сын Рагдай. Лихие они люди, если со мной, своим братом и другом, такое сделали.

На последних словах голос дрогнул от боли и обиды, и Ивлад сжал губы. Глазам снова стало горячо.

Вскоре вернулись две младшие девоптицы, что-то курлыкнули старшей и расселись по бокам от неё, тоже стали слушать. Старшая хмурилась, а щёки её алели, будто у человеческой девушки, нагулявшейся на морозе. Ивлад вдруг понял, что любуется ею, пусть и не без страха.

– На что вам Лита, человек? – строго спросила птица, наговорившись с сёстрами.

– Отец мой, аларский царь Радим Таворович, пожелал перед смертью в последний раз взглянуть на девоптицу, – признался Ивлад. – И обещал отдать престол тому из детей, кто первым привезёт диковину. Вот я и помчался в лес, но не за престолом, а за отцовской радостью. Чего не скажешь о моих братьях. Ружан-то горло перегрызёт кому угодно, вот вашу Литу у меня отобрал и во дворец примчит.

– Людям на потеху! – воскликнула старшая девоптица. – Как зверя!

– Позвольте мне послужить вам. В награду за освобождение, – продолжил Ивлад. – Догоню братьев, верну себе вашу сестрицу, покажу отцу быстренько, а потом – сразу обратно к вам, в Серебряный лес.

Как именно он собирался догонять братьев, Ивлад не уточнил. Предпочитал даже не думать о том, что будет после – улетят девоптицы, а он окажется один среди заснеженных болот и рощ. Хорошо, если сможет добраться до первой деревни. Только за это время Ружан уже много раз успеет подарить Литу отцу.

– Всё же ты хочешь по-своему использовать её, наглец! – защёлкала старшая, остальные тоже ощетинились. – Девоптица – не фазан и не ласточка, как ты не поймёшь? Возвращай скорей Литу, а не вернёшь – ляжет проклятие на весь твой род, если ещё не легло. Ты ранил её! Уже за это мы могли бы разорвать тебя на этом самом месте.

Ивлад наконец-то отыскал в снегу свои сапоги и теперь натягивал на замёрзшие ноги и думал. Видать, правду говорили, что не могут девоптицы далеко отлетать от своего родного Серебряного леса, потому и не спешат гнаться за Ружаном и своей похищенной сестрой. Что же тогда будет с Литой, если доставить её во дворец? Не умрёт ли раньше времени? Ещё и раненая…

Но всё же он решил идти до конца. Получить проклятие не хотелось – и без того опасно было приближаться к девоптицам, лучше уж им угождать, раз провинился.

– Верну, говорю же. Но коли так дело пошло, то Ружан уже на полпути ко дворцу. Не случится же с ней ничего худого?

– Уже случилось, – хмуро ответила девоптица. – Что же, царевич, знай: посмеешь обмануть, навредишь нашей сестре или не вернёшь её за три дня – сам зачахнешь и род ваш царский угаснет. Кто убивает девоптицу, тот навлекает на себя большую беду. Слышал ведь сам?

– Слышал, как же, что смерть девоптицы от рук людских влечёт череду кровавых казней, пожары и голод. – Ивлад повесил голову. – Не бойся, госпожа, я не злодей, всего лишь сын, который хочет осчастливить отца. Только без коня мне худо, не уйду далеко. Не подскажешь ли, что мне делать? Как вернуть скакуна? Или, может, знаешь, где мне помогут?

Девоптица сощурилась, придирчиво разглядывая одежду Ивлада, в особенности накидку Нежаты.