Песни, запрещенные в СССР - [3]
Ему понравилось очень, контакт вроде установился.
Вдруг — раз! На следующий день мне звонят из милиции: “Гражданин Гулько! Зайдите, есть разговор!” Я прихожу, сидят двое: “Вчера вы пели песню для Канариса! Кто это такой?” Я отвечаю: “Адмирал Канарис — шеф германской военной разведки, абвера”. Они переглянулись: “А у нас другая информация!”. “Не знаю, — говорю, — ребята какие-то залетные попросили так объявить песню”. В общем, отстали от меня.
В 1972 году я работал в ресторане “Огонек” на “Автозаводской”, там неподалеку жили многие известные спортсмены — Стрельцов, Воронин. Гуляли они, конечно, с размахом. На меня в то время кое-кто из МОМА косился, хотел сместить с должности руководителя коллектива. Подсылали людей с магнитофоном, чтобы записать, как я “запрещенный репертуар” лабаю. Исполнил я как-то вечером “Журавлей”: “Здесь, под небом чужим, я как гость нежеланный…”[1] А на следующее утро проходили какие-то выборы. Прописан я был далеко от работы, в Серебряном Бору, и голосовать не пошел, естественно, после бессонной ночи. Все это сложили вместе, меня вызвали в органы, прямо на месте отобрали паспорт и аннулировали московскую прописку.
Мент все приговаривал: “Небо тебе наше чужое…” Я потом восстановил ее, конечно, но такое было. А незадолго до эмиграции, году в 1979-м, проходил я очередную аттестацию в МОМА. Отыграл обычную программу, и тут встает какой-то чиновник и говорит: “Товарищ Гулько! Ваши песни никуда не зовут!”
Я так повернулся к нему и отвечаю: “Ну, почему же не зовут! Вот я получил вызов из Израиля!”» (Смеется).
Третьим фактором, обеспечившим развитие и выживание «русского жанра», стало широкое распространение бытовых магнитофонов и возможность увековечивать себя, любимого, на пленке. Речь в этой книге пойдет прежде всего о людях советского андеграунда: Северный и «Жемчужные», Розенбаум и Агафонов, Новиков и Джигурда, «Одесситы» и «Магаданцы», Комар и Фарбер стали героями моей новой работы.
Большинство персоналий исследования, к сожалению, ушли из жизни, поэтому на эксклюзивный материал рассчитывать особо не приходилось, но благодаря помощи верных товарищей-коллекционеров (а также миллионеров и милиционеров), удалось отыскать и свести воедино многие разрозненные по различным источникам факты, добыть интересные фото.
О некоторых, как, например, Александре Шеваловском, сведений крайне мало, нет даже его снимка, но обязательно включен хоть короткий рассказ.
Что касается исполнителей 50-х и ранних 60-х годов, то кроме имен: Ахтырский, Герман Плясецкий, Эрик Кролле, Владимир Федоров, Вадим Кожин, Ольга Лебзак и т. д., практически любая информация (за редким исключением) отсутствует.
Да и творчество той эпохи интересует, скорее, специалистов типа новосибирского коллекционера Андрея Васильевича Даниленко, а людей его уровня в мире можно сосчитать на пальцах одной руки. Мое же исследование — из разряда «для широкого круга читателей», поэтому, надеюсь, упреков из-за неупоминания «первопроходцев» не последует.
Заканчивается повествование приблизительно в 1988 году, но из последней плеяды прекрасных музыкантов, стартовавших в те годы (Полотно, Асмолов, Тюханов, Сатэро, Шелег, Немецъ, Березинский и т. д.), я подробно уже не рассказываю ни о ком (кроме В. Медяника, очень уж история нестандартная), иначе надо было бы выпускать двухтомник как минимум (что я, впрочем, не исключаю в будущем).
Вы не найдете на этих страницах отдельной главы и о Владимире Высоцком, хотя упоминаться в связи с другими персоналиями его имя будет часто. Я пошел на этот шаг сознательно, оставив масштабную фигуру «поэта всея Руси» неким само собой разумеющимся фоном повествования. Все равно никаких новых данных о жизни Владимира Семеновича мне не раскопать, а просто передирать биографию не считаю нужным. На возможные упреки в связи с присутствием главы о Галиче отвечу: прочитайте книгу внимательно, и вы поймете, почему рассказ о нем показался мне необходимым. Предвижу вопросы: «Почему в “запрещенных в СССР песнях” нет упоминаний о Лещенко, Вертинском, Морфесси и т. д.» Отвечаю: эмиграции была посвящена моя первая книга — «Русская песня в изгнании», там вы найдете все о «заморских» шансонье, начиная с «Печального Пьеро», хоре Жарова, Борисе Рубашкине и заканчивая Вилли Токаревым, Анатолием Могилевским и другими нашими современниками.
Несколько слов о структуре книги. Ввиду того что большинство заявленных персоналий работали в жанре в одно время, выстроить артистов в хронологическом порядке не получилось.
Пришлось искать другой путь. Вот что из этого вышло: первая глава посвящена выходцам из города на Неве — «колыбели русского музыкального подполья».
Хоть и условно, но внутри раздела временные рамки выдерживаются — стартуя от Утесова и Северного, я заканчиваю Розенбаумом. Вторая глава получила название «История и география». Она включила в себя рассказы об исполнителях, рассеянных по разным городам Союза: Владимир Сорокин (Одесса), Комар (Воронеж), Шандриков (Омск), Беляев (Москва), Бока (Баку)… А также некоторые занимательные факты об истории создания известных композиций, и не только. Значительная часть второго раздела посвящена «официальным лицам», исполнявшим запрещенные песни, а также исполнению «запрещенных песен» перед «официальными лицами». Если звучит не вполне ясно, что ж, придется прочесть.
