Песни в пустоту - [97]
Борис “Борян” Покидько
Интересно, что Усов – большой знаток музыки. И многое переслушал, но выбрал достаточно простую музыку сознательно. Музыку он ценил не по тому, как тонко выпилен какой-то там рифф или виртуозно сыграно соло, а по каким-то другим критериям.
Борис Белокуров (Усов)
Я знаю западную музыку – все, что попадалось, я слушал. Любил и Siouxsie & The Banshees, и Саймона Бонни, и The Clash, и Джелло Биафру. А уж регги сколько переслушал – вообще всех-всех, от Питера Тоша до Тутса. Не было у меня никогда разделения на русские и нерусские группы. Я просто знаю английский, поэтому мне все равно, английский или русский.
Арина Строганова
Весной 95-го года БУ подарил мне на день рождения текст “Звон цепей”. С него я начала придумывать музыку для “Соломенных енотов” и придумывала лет десять – аккорды, партии гитар, кое-где и клавиши. К Бориным текстам вообще музыку писали самые разные люди, обычно енотовские гитаристы, да и сам БУ тоже нередко придумывал мелодии и аккорды. Через некоторое время, когда мной уже была сочинена музыка к нескольким песням, БУ решил, что мне пора играть в группе на гитаре, причем на электрической. Я и на акустике-то играла кое-как (за несколько лет до того на картошке научилась брать основные аккорды), а уж электруху только видела издалека. Играла я совсем плохо, зато мне нравилось сочинять соло. На запись альбома обычно уходило один-два дня, дольше было невозможно поддерживать такое количество людей и аппаратуры в одном месте и в дееспособном состоянии. В ходу была отговорка “да ладно, плевать, не Pink Floyd” – в ответ на все претензии к качеству игры. Что уж говорить, если мне даже пришлось сыграть на барабанах в песне “Ненормированный рабочий день” – только потому, что наш тогдашний барабанщик Борян опоздал на запись. За барабанами я сидела впервые. Кроме игры на инструментах мне было предложено подпевать. Вообще БУ очень уважал подпевки – этому он научился у тюменцев; на записях и концертах “Соломенных енотов” по возможности всегда ставился второй голосовой микрофон. Кто только не подпевал в енотовских песнях – и сами музыканты, и разные приближенные лица.
Борис Белокуров (Усов)
Как правило, я всегда знал, какой альбом хочу записать – лирический или, скажем, протестный, социальный. Так, “Недостоверные данные о счастье” 94-го года относится к первой категории, а “Остров-крепость” 97-го года – ко второй. Хотелось поиграть с жанрами. Не было какого-то определенного момента, когда, грубо говоря, кончилась лирика и началась социалка. Все это присутствовало одновременно. “Остров-крепость” записывался в моей комнате. Барабанная установка стояла на диване. В центре комнаты стоял пульт. Марципан, игравший на басу, стоял у книжного шкафа. Писали мы все в один заход, голос потом накладывали. Кстати, “Остров-крепость” и “Дневник Лили Мурлыкиной” – мой самый любимый период. К ним вообще нет вопросов.
Ермен “Анти” Ержанов
В 97-м году я делал фестиваль “Октябрьская весна” в Актюбинске. Усов не смог приехать, что-то у него со здоровьем случилось – у него там разные истории были, как-то его пьяного машина сбивала… После “Октябрьской весны” я взял железо барабанное, которого не было у “Енотов”, и мы поехали в Москву записывать альбом “Остров-крепость”. Опять у них не было состава – я барабанил, а наш басист Марципан играл на басу. Все это мы писали на хате. Приходил Экзич, что-то там крутил, мы тоже сами что-то крутили – это было необычное мероприятие. В комнате стоял пульт. Пульт был подсоединен к проигрывателю, а он – к каким-то бытовым колонкам. В пульт шла ударка, бас, гитара Арины и голос Усова, который больше был слышен так, барабаны стояли в углу… Рабочий барабан у них был убитый, какой-то пионерский, но я нашел выход. Усов до этого пытался устроиться на работу, работал он два или три дня, потом всех нахуй послал. А на работе он раздавал какие-то бумажки, и у него их остался целый мешок. Так я эти бумажки стал клеить скотчем на барабан. Два дубля, бумажка рвется, я бах – клею новую. И вот так сидели, все записывали, Арина руководила процессом.
Юлия Теуникова
Боря – концептуалист на манер старых мастеров. Каждый его альбом – законченное произведение искусства с точки зрения смысла, образа, духа. Идеальный художественный фильм, повесть, как угодно. Это как раз подкупало и манило. И это получалось, несмотря на то что все относились к процессу достаточно халявно, гитары часто были толком не настроены, никто особо не умел играть. Тут как раз не было никакой концепции и постмодерна. Просто Боря как жил, так и играл. Эпоха-то была печальная, время распада: было понятно, что светлая мечта из советского фэнтези ушла, игра проиграна, пришел бандер.
Станислав Ростоцкий
Не думаю, что “Еноты” когда-либо практиковали сознательный лоу-фай. Всегда использовалось все то, что по максимуму было в наличии. Арендовать студию? Идея платить за что-то деньги не рассматривалась в принципе. Ну и на определенном этапе стало понятно, как магнитофон включить, гитару перегрузить, одно на другое наложить в бытовых условиях, и этого было достаточно. То есть это была такая игра, в которую сначала играли, потому что не знали, как надо на самом деле, а потом выяснилось, что и этого достаточно вполне. Ни о какой “Гроб-студии” речь не шла даже близко. Тут было важнее, чтобы все вовремя собрались и зафиксировали материал, пока спиртное не кончится. Но это не значит, что к записи альбома подходили спустя рукава. Отнюдь. Это было очень важное событие. Просто происходило оно вот таким кустурицевским способом.
