Песни в пустоту - [113]

Егор Недвига

Я понял, что в этой ситуации только я могу ему помочь. Разыскал в толпе девушку-корреспондентку, которая работала у нас на канале в Выборге. Мы побежали в студию, благо она находилась неподалеку, я взял камеру, она – микрофон, и мы пошли в отделение милиции, куда увезли Леху, прихватив с собой еще человек тридцать, которые были на концерте. По большей части для массовки. Мы сделали вид, что снимаем проблемный животрепещущий сюжет о том, как силовые власти борются со свободой слова, и все такое. В милиции оказалась не дураки – когда они увидели весь этот шухер, камеру, Никонова моментально отпустили. Леха рассказал, что по почкам ему там пару раз заехали и высказали все, что должны были высказать. А потом он сказал мне: “Спасибо, чувак! Я уже готов был уехать далеко и надолго”.

Денис Кривцов

Мне никогда не было страшно – скорее, все эти истории казались забавными. Когда это происходило, я понимал, что делаю что-то стоящее. Я не просто развлекаю людей, это действительно что-то значит для всех.

* * *

Выборг Эдуарда Старкова был мертвым городом, откуда хотелось вырваться. Выборг Лехи Никонова был городом, из которого в принципе можно было никуда не уезжать – жизнь, в том числе творческая, бурлила и там: группы репетировали, давали концерты, менялись участниками, устраивали скандалы. Другое дело, что музыка вместе с наркотиками (а они неизбежно становились все тяжелее) образовывала замкнутый круг, который легко закручивался в крутую спираль, приводящую прямиком в могилу. На определенном этапе перед “ПТВП” встал выбор не столько карьерный, сколько экзистенциальный. История группы могла закончиться, толком не начавшись, – из-за милиции, из-за наркотиков, из-за банального тупика, в который музыканты неизбежно уперлись бы в маленьком городе, наверняка в конце концов отдав предпочтение более сильным и гибельным средствам, обеспечивающим эскапизм. В какой-то момент стало понятно, что музыка – это в некотором смысле более серьезная штука, чем жизнь, а значит, ее надо фиксировать и распространять. Так Леха Никонов сделал очередной важный выбор – но из его соратников согласиться с ним готовы были не все.

Егор Недвига

В середине 97-го Выборг захлестнула героиновая волна. Настоящая волна. Я очень хорошо помню, как буквально за один месяц толпа беснующихся пьяных гопников в зале вдруг сменилась: три четверти людей стояли с полузакрытыми глазами и “втыкали”, были уторчаны героином. В эту воронку попались многие. Каждый третий, если не второй. В эту же воронку попал и гитарист наш, Бенихаев. Нам казалось, что он непотопляем, он очень долго торчал, видимо, у него были сильные ангелы-хранители, его через такие коряги и огни проносило… Тем не менее закончилось все плачевно в начале 2000-х.

Алексей Никонов

Бенихаев просто убивал группу, а я этого старался не допустить. Например, он проторчал мою гитару. Или как-то мы делали фестиваль с группой Strawberry Jam. И они бросили у нас гитары. А через два дня одна из их гитар пропала. И я сразу же понял, что это Бенихаев. Я ему: “Коля, скажи честно, что произошло”. Он мне: “Ну, Леха, понимаешь… я ее заложил. За десять чеков”. Хорошо, что я знал того чувака, которому он заложил гитару. В тот же день мы приехали к нему с бандитами, с ножом и эту гитару забрали. Ну и так далее. Но он был честный человек и пошел в наркотиках до конца. А я считал, что мой талант не позволяет мне идти до конца, что я должен больше делать стихов и песен, чем торчать на героине.

Денис Кривцов

У меня была своя тусовка – дворовая, из которой сейчас жив только один человек, и то он только что вышел из тюрьмы. А было человек тридцать. В принципе я понимаю, что примерно то же самое происходило в каждой тусовке. Большая часть торчала. Но вся проблема в том, что они торчали не потому, что торчали, просто делать было нечего. Многие играли музыку, и это занятие могло для них что-то изменить, понимаешь? Но было плохое отношение к музыкантам, не было возможности показать то, что ты делаешь. А какой противовес этому? Сидеть и торчать.

Алексей Никонов

Я бросил продавать траву и пытался слезть с героина. Наш басист чертил по полной, бегал по лесам, извивался в церкви. Наш гитарист торчал на героине. Поэтому мне пришлось срочно искать вменяемого басиста и брать гитару самому – я хотел играть рок. И мы записали “Девственность”. Из всех альбомов он в наибольшей степени под влиянием “Химеры”. Мы сами записали альбом, сами сделали пятьдесят кассет и сами их распространили.

Егор Недвига

“Девственность” стала для меня первым опытом звукозаписи, пускай и подвального характера. Альбом распространялся только по DIY-сети – благодаря которой о нас и узнали. Сначала появилось некоторое количество песен, которые нам очень нравились, потом мы решили их записать. Но как это сделать в Выборге в 98-м году? Записаться можно было в электричестве только на одной точке в городе, где мы репетировали. Там стояла барабанная установка с заклеенными пластиками, два комбика и микрофон с вокальным предусилителем. Мы попросили администратора помочь с записью. Он отнесся скептически, заявил, что мы к записи не готовы, играть не умеем. И что это пустая трата времени. Этот дяденька был упертым металлистом, хард-рокером, и ему было абсолютно похуй на нашу музыку и на нас, он преследовал только коммерческие цели. Но я стал на него наседать, и в конце концов он согласился. У нас была проблема по части мастер-рекордера – никакого “железа” тогда и в помине не было. Мне повезло, что в тот момент я уже работал на выборгском телевидении. Оно мне тогда помогло вообще во многих отношениях, люди, работающие со мной, адекватно относились к тому, что я музыкант, и давали возможность заниматься музыкой: отпускали с работы, подменяли на съемках и так далее. “Девственность” без выборгского телевидения мы бы никак не записали: там был такой умный кассетный мастер-магнитофон, который оценивал намагниченность ленты, ее характеристики, уровни отстраивал и давал возможность записаться на хромовую кассету. Я взял магнитофон на нашу точку, где был пульт “Электроника” двенадцатиканальный, который сейчас можно увидеть разве что в музее. И вот мы записали альбом живьем на два канала. Никакого наложения и сведения – тогда это было недоступно. Потом мы записали все это на кассеты и начали их распространять. Чуть позже подключился Шарапов со своей