Песни в пустоту - [100]

Константин Мишин

У нас был концерт в Питере в 98-м году, его делал человек из НБП. Играли “Ожог”, “Банда”, “День Донора” и что-то еще. Четыреста человек пришло, в минус, блядь, двадцать пять мороза! И была такая эйфория, что вот мы сейчас тут, сука, всех порвем. И энбэпэшники осанну Сантиму пели, и мы приходили в их бункер, играли концерты, набивалось 60–70 человек в этот подвал… Ништяк! Это затягивало очень. Эйфория от популярности в энбэпэшных кругах с Сантимом нехорошую шутку сыграла, я считаю. Потому что опять же нужно было репетициями заниматься, а не бухать с нацболами и зиги кидать в бункере НБП.

Борис Белокуров (Усов)

Я никогда не состоял в НБП и, в общем, никак к этой партии не относился. Я находился в стороне, и особых разногласий с друзьями у нас по этому поводу не возникало. Это все личное дело каждого, какой смысл об этом спорить. Нравится тебе – ходи на эти заседания.

Сергей Кузнецов

Когда Кириенко баллотировался в мэры Москвы в 99-м, и он, и его команда изображали таких молодежных, продвинутых ребят. Устраивали какие-то рок-концерты, привлекли к работе Макса Фрая, Славу Курицына, Марата Гельмана. В какой-то момент сделали фестиваль “Неофициальная Москва”. И вот организаторы фестиваля в каком-то интервью рассуждали о том, кого бы им позвать, и сказали, что вот, к сожалению, Усова позвать нельзя, потому что “Еноты” – люди непредсказуемые, могут разбить комбик и заблевать зал. Когда я прочитал про это, я подумал, что миф сработал. Люди не запачкались. Потому что через несколько месяцев СПС призвал голосовать за Путина, и вышло, что всех участников этого прекрасного фестиваля использовали втемную. А “Енотов” даже и не позвали. То есть для меня, например, в то время был важен поиск баланса между тем, чтобы оставаться честным человеком, и тем, что семью все-таки надо кормить. А Усов для себя эту проблему просто отменил. Если вы не хотите, чтоб вас купили, ведите себя так, чтобы никто не хотел вас купить.

* * *

Борис Усов и правда построил свою стратегию поведения так, чтобы никому даже не пришло в голову его покупать. К концу 90-х, когда формейшн разросся и превратился в добровольно-подпольное, но все же относительно целое и весомое культурное движение, былой книжный мальчик создал вокруг самого себя не менее яркий миф, чем тот, что окружал возглавляемую им группу, – и разумеется, миф этот тоже целиком и полностью строился на внутренних противоречиях. Бесконечное пьянство вплоть до потери человеческого облика и в то же время – неутомимая творческая работа: при всем лихом режиме жизни Усова хватало и на “Соломенных енотов”, и на продюсирование, и на издательскую деятельность. Абсолютная агрессивная нетерпимость к любым действиям и высказываниям, расходящимся с его принципами и установками (причем выражалась эта нетерпимость максимально буквальным образом – человек чрезвычайно некрепкого телосложения, Усов охотно лез в драку с любым, кто, на его взгляд, заслуживал возмездия), и в то же время – блестящая эрудиция, позволяющая вести долгие разговоры хоть про кинематограф 1930-х, хоть про английскую литературу. Полное презрение к социальным конвенциям в отношении зарабатывания денег, одежды, ведения хозяйства и прочих бытовых необходимостей и в то же время – почти академическое отношение к потребляемой культурной продукции: про фоно-, библио– и синематеку, населявшую квартиру Усова на улице Островитянова, ходили впечатляющие байки и легенды. Легендой, собственно, стала и сама эта квартира, в которой Усов и оборудовал тот самый личный остров-крепость: в трех комнатах на втором этаже непостижимым образом уживались студия звукозаписи, концертный зал, кинотеатр, домашний архив и круглосуточный бар в самом низовом смысле этого слова. В пересказах приближенных очевидцев Усов представлялся своего рода новым контркультурным юродивым, выполнившим собственные этические и эстетические установки в максимально опасном для себя и для окружающих виде.

Когда один из авторов этой книги в начале 2000-х впервые столкнулся с музыкой “Соломенных енотов”, чуть ли не первым, что он услышал от человека, выступившего в качестве проводника в их удивительный мир, было категорическое требование: “Никогда, никогда не общайтесь с этими людьми”. Разумеется, это в куда большей степени интриговало, чем отталкивало.

Ермен “Анти” Ержанов

Наше общение с Усовым прекратилось в 99-м, когда мы с помощью Олега Ковриги издали кассету “Безвременье”. Усов поймал очередной бзик. Оригинал был у него, хотя пленку мы покупали. Усов в позу: “Нет, они не будут издаваться”. Говорю: “Как? Что за бред? Почему вы лезете? Это наши дела”. Возник конфликт, он не понимал. Я позвонил Арине, говорю: “Арина, это ненормально”. Она: “Ну, он не отдает”. Я позвонил ему: “Ты не лезь в наши дела, и вообще, к “Адаптации” ты никакого отношения не имеешь”. Всё, бросили трубки, Арина как-то забрала у него эту кассету, отдала, мы издали – ну и все. После этого мы практически не общались.

Борис Белокуров (Усов)

Ермен разогнал всех друзей, с которыми они начинали это все в Актюбинске, набрал новых музыкантов-фаготов, лабухов и играет теперь с ними под метроном. Музыка стала чистенькая, прилизанная. “Юный казахский мальчик с необычайно красивыми глазами, очень интеллигентный, с очень длинными пальцами”. Статья была такая в