Песни Перна - [9]

Выйдя из комнаты, Мави цепко ухватила дочь за плечо.

— Только не вздумай ослушаться, девочка моя!

— Но мама, кому мешают мои песни? Ты же знаешь, сам Петирон сказал…

— Не забывай, что старик умер. И с его смертью все для тебя изменилось. А пока ты занимаешь его место, смотри, не вздумай дурить! Слышала, отец сказал: никакой отсебятины! А теперь — марш в постель. И не забудь закрыть светильники — нечего им гореть впустую.

Глава 2

Воздайте почести драконам

В поступках, мыслях и словах!

Их мужество легло заслоном

На смертных Перна рубежах —

Там где решает взмах крыла,

Жить миру — иль сгореть дотла.

Почет воздайте людям Вейра

В поступках, мыслях и словах!

Кто сможет жизни их измерить

На смертных Перна рубежах —

Там, где решает древний рок,

Спасется мир — или умрет.

Поначалу Менолли казалось, что забыть о сочинительстве будет совсем не трудно. Ей очень хотелось не посрамить Петирона — пусть новый арфист увидит, что дети безошибочно затвердили все обязательные песни. Ребятишки занимались с удовольствием: ведь учиться куда приятнее, чем потрошить рыбу, латать сети или наживлять переметы. К тому же суровые зимние шторма — таких не было уже несколько Оборотов — не выпускали рыболовную флотилию из гавани, и учение скрашивало скуку.

Пока лодки отстаивались в Корабельной пещере, Янус не раз появлялся на пороге малого зала, где Менолли проводила занятия, и угрюмо наблюдал за дочерью. К счастью, он скоро уходил — дети робели в его присутствии. Однажды Менолли заметила, что отец, забывшись, отбивает ногой такт. Поймав ее взгляд, правитель нахмурился и сразу же ушел. Спустя три дня после похорон Янус отправил лодку в холд Айген. Новости, которые принесли вернувшиеся в Полукруглый гребцы, не представляли для Менолли никакого интереса, однако взрослые явно переполошились: до девочки доносились их пересуды о происках Древних. Но она пропускала их мимо ушей — ей-то что за дело? Еще экипаж лодки привез грифельную дощечку — послание, адресованное Петирону и скрепленное личной печатью мастера Робинтона.

— Бедняжка Петирон, — сказала Менолли одна из тетушек, вздыхая и прикладывая к глазам платок. — Он всегда так ждал весточек от Главного арфиста. Что ж, придется теперь письму полежать до тех пор, пока не прибудет новый арфист. Он-то уж будет знать, как с ним поступить. Менолли потребовалось немало времени, чтобы выяснить, куда девали грифельную дощечку — она оказалась на полке в отцовском хранилище Летописей. Девочка была уверена: в послании есть что-то, касающееся ее лично, ее песен, которые Петирон, по его словам, отослал Главному-арфисту. Эта мысль до такой степени не давала ей покоя, что она осмелилась спросить у матери, почему Янус не вскрывает послание.

— Что? Открыть запечатанное послание, адресованное покойному самим мастером Робинтоном? — Мави недоверчиво воззрилась на дочь, будто услыхала что-то кощунственное. — Твой отец никогда на это не пойдет. Письма арфистов — не нашего ума дело!

— Просто я вспомнила, что Петирон отправлял послание Главному арфисту. Ну, и подумала: может быть, в ответе говорится про замену. Я только хотела…

— Я тоже с нетерпением ожидаю нового арфиста, милочка моя. А то ты, я смотрю, совсем зазналась с этими уроками.

Следующие несколько дней Менолли не находила себе места от беспокойства — она решила, что мать уговорит Януса отстранить ее от занятий с детьми. Но этого, разумеется, не случилось — по той же самой причине, по которой Янусу пришлось позволить ей учить. Но Мави все-таки отыгралась: как только занятия заканчивались, на девочку сыпалась самая грязная, самая нудная, самая противная работа, которую только можно было придумать. А Янус взял за правило чуть ли не каждый день появляться на занятиях.

Наконец погода наладилась, и весь Полукруглый снова сбивался с ног, перерабатывая улов. Ребятишек освободили от занятий и отправили на берег собирать выброшенные штормом водоросли, а женщины кипятили их в огромных котлах, изготовляя густой пахучий отвар, лучшее средство от всевозможных недугов и ломоты в суставах — так, во всяком случае, утверждали старые тетушки. Но они всегда были мастерицами находить благо в любом зле и зло в любом благе. «А главное зло в водорослях — их омерзительный запах», — размышляла Менолли, которую приставили к котлу помешивать вонючее варево.

Потом с небес посыпались Нити, внеся в жизнь некоторое разнообразие. Правда, Менолли томилась, сидя взаперти за толстыми стенами, пока огнедышащие драконы бороздили небо, сжигая Нити дотла. Вот бы хоть разок увидеть такое своими глазами — ведь это совсем другое дело, чем распевать песни про драконов или просто представлять себе, что происходит за каменными стенами и тяжелыми железными ставнями холда! Когда Падение закончилось, она присоединилась к команде огнеметчиков, которые рыскали по всей округе, охотясь за каждой Нитью, ускользнувшей от смертоносного пламени драконов. Правда, Нити едва ли нашли бы, чем поживиться на продуваемых всеми ветрами гиблых топях и трясинах, окружающих Полукруглый холд. А на голых береговых утесах, из которых был сложен Полукруглый, и вовсе ничего не росло — ни зимой, ни летом, но для порядка полагалось проверить и болота, и песчаные дюны. А вдруг какая-нибудь Нить зароется в морскую осоку или под куст топяники, или в заросли сливы-береговушки — сначала сожрет все корни, а потом примется лопать всю зелень подряд, пока на побережье не останется ни единой травинки!