Песни над облаками - [27]
Эти детишки очаровали Канди своими маленькими оливковыми личиками, тонкие черты которых в большинстве своем несли на себе отпечаток Древнего Рима, шелковыми завитками черных волос и длинными изогнутыми ресницами. Она даже попыталась поговорить с некоторыми из них на своем ломаном итальянском. Дети охотно общались с ней, и она даже многое смогла понять. Как оказалось, почти все происходили из больших семей. Один маленький мальчик с гордостью заявил, что у него восемь братьев и шесть сестер и большая часть из них ходит в школу. Дева Мария и добрые сестры играли главную роль в их разговорах и, очевидно, в их жизнях. Некоторые из святых были им так же хорошо знакомы, как и члены их семей. Дети не проявляли особого любопытства к Канди — они видели иностранных синьорин и прежде. Их больше интересовали подарки, гроздьями висевшие на рождественском дереве у двери.
Наконец, когда все кексы, паста и желе были истреблены, а все глаза по-прежнему прикованы к ели, две сестры подошли к дереву и принялись торжественно снимать с него яркие пакеты, распределять их между детьми. Ни один ребенок не был забыт, и следующие десять минут в помещении царил едва сдерживаемый ад кромешный. Каждый ребенок получил коробку конфет и игрушку, а когда они принялись обнимать плюшевых зверушек, маленькие машинки и миниатюрные наборы кукольной мебели, послышались восторженные визги. Казалось, у них сбылась их детская мечта о Рождестве.
— Всем хватило, — тихо сообщила Катерина Марчетти, — сестры приготовили подарки для каждого. Когда-то, — добавила она, — существовал обычай дарить всем предметы одежды: ботинки, перчатки, шерстяные свитера. Но преподобная мать решила, что дети должны получать то, что сможет сделать их по-настоящему счастливыми… хотя бы раз в году. — Лицо ее смягчилось. — У них совсем мало игрушек.
Раздача подарков, однако, не была основной кульминацией дня, и после благоразумного интервала, предназначенного для любования подарками, сестры попросили тишины. Одна из них заговорила на итальянском, и Катерина повернулась к своей английской спутнице со слегка виноватым выражением лица.
— Канди, я еще не успела тебе сказать, но… в конце рождественского праздника есть обычай петь. Ну, ты знаешь, гимны, пара песенок, которые любят дети. У некоторых монахинь очень хорошие голоса, но это не то, к чему они привыкли. Так что… — Она виновато улыбнулась. — В общем, я сказала им, что ты будешь у них солировать.
После первого шока от того, что ее ожидает впереди, и от понимания, что она не сможет отказаться, Канди неожиданно для себя испытала удовольствие. Прежде она не делала ничего подобного, поэтому мгновения, пока она шла, чтобы встать рядом с маленькой монахиней в очках, сидящей у пианино, чувствовала робость. Казалось, сотни пар серьезных детских глаз сосредоточились исключительно на ней, а каждая из сестер рассматривает ее с улыбкой кроткого ожидания. Но маленькая монахиня у пианино сразу же начала играть, и Канди с облегчением обнаружила, что гимны, которые нужно петь, ей более или менее знакомы. И хотя пела она по-английски, в то время как дети и монахини — на итальянском, смешение языков почему-то не имело значения. Канди была удивлена, как много церковных гимнов, которые она всегда считала принадлежавшими англиканской церкви, знакомы римским католикам. Затем настала очередь песен, которые, как ожидалось, она споет практически соло. Монахини периодически присоединялись к ней, но Канди знала песни, и уверенность ее быстро возрастала. Дети не понимали английского, но, тем не менее, воспринимали ее пение с благодарностью.
Хотя все обучение Канди было направлено на развитие ее голоса для оперы и серьезной музыки, она вовсе не относилась к тем певицам, которые считают невозможным иметь дело с обычными популярными мелодиями, и теперь, стоя между пианино и рождественской елью, с удовольствием исполняла рождественские песенки для развлечения бедных римских детей, чувствуя, как на душе становится легче и новая теплота и сила наполняют ее голос.
Когда последние аккорды очередной песенки затихли, маленькая полная сестра-аккомпаниаторша наклонилась к ней, глаза ее за стеклами очков блестели, и прошептала, что было бы отлично, если бы они исполнили сейчас «Тихую ночь». Канди с энтузиазмом согласилась, и, как будто по заранее продуманному сигналу, две послушницы двинулись по кругу, выключая лампы. Детям сделали знак приблизиться, и Канди начала. Сейчас она утратила все признаки застенчивости, и голос ее, ясный, чистый и невероятно теплый, имел потрясающий тембр.
Монахини сложили руки на своих белых одеждах, лица их радостно светились. Продолжая петь, Канди не заметила, как одна из дверей, ведущих в коридор, открылась и кто-то скромно проскользнул в зал, занял место за группой послушниц. Она как раз добралась до второго куплета и начала ощущать странное покалывание под веками от внезапно возникшего воспоминания о своем детском Рождестве, когда вдруг внимание ее было привлечено легким движением в толпе, и она увидела Микеле ди Лукка. Он стоял в тени и смотрел на нее. И странно, его вид вызвал у девушки шок. Голос ее дрогнул, приведя пианистку во временное замешательство, и хотя Канди быстро пришла в себя и сносно продолжила петь дальше, она поняла, что все взрослые смотрят на нее с легким удивлением. Все, кроме графа, чье неясно различимое в полумраке лицо казалось непроницаемым.
Творческий кризис вытащил художника Иннокентия на этюды. В результате стечения обстоятельств он знакомится в парке с эльфийкой Лией. У каждого свое представление о любви.
Я была когда-то такой же глупышкой, как и большинство девчонок в свои семнадцать лет. Хорошенькая фигурка и смазливая мордашка – больше, казалось, для жизни ничего и не нужно, всё остальное жизнь преподнесёт на блюде. Но, если бы мне ещё тогда помимо внешних данных дали чуть побольше мозгов…
Что? Дергать за косички понравившуюся девочку – это не интересно. А вот запустить в нее мяч… И это мысли не одиннадцатилетнего пятиклассника, а взрослого состоявшегося мужчины. Отправившись работать в другой город, Камилла даже представить не могла, как это в корне поменяет ее жизнь. Впереди ее ждут невероятные встречи, несущие судьбоносный смысл. Одна из которых подарит ей счастье, другая – определит направление в жизни, третья – позволит заглянуть в будущее. Ничего непонятно? Тогда отправляйтесь в путешествие по страницам этого романа.
Когда он вывел ее из клуба, была полночь. Во всех мирах уже знали, что Смерть нашла свою любовь, того — кому она не опасна. Того, кто умереть не может. Диониса — бессмертного парня, который вынес все человеческие страдания на себе. Они просто шли, взявшись за руки, наслаждались тем, что так давно искали — друг другом. Вдогонку же им летели белоснежные снежинки, которые, касаясь кожи Морте, согревали ее сердце, растапливая вокруг него тысячелетний лед.
Эдвард решает устроить Белле сюрприз и преподнести ей в рождественскую ночь долгожданное обручальное кольцо, руку и сердце. Только вот незадача: между влюбленными протянулась пропасть длиной в океан и полтора континента, а синоптики прогнозируют настоящий праздничный снег, способный парализовать работу аэропортов и заблокировать все дороги…
Книга про жизнь советскую… Кто был тогда студентом, тот непременно её прочтёт. Прочесть книгу интересно будет не только тем, кто учился в вузах или техникумах, но всем, кто молодость свою считает счастливым временем любви и дружбы, кто мечтал и постигал. Современной молодёжи 21-ого века книга эта будет не только любопытной, но и полезной, так как события описанные в ней, хотя и приукрашены немного, но атмосфера советского времени передана без восхвалений и восторгов и без всякого очернительства. Желаю читателям погружения в реальную действительность советской молодёжи.