Песни на «ребрах»: Высоцкий, Северный, Пресли и другие - [3]
Коротко охарактеризовать жанр книги можно как портрет на фоне времени, но с единственным нюансом — портрет этот групповой, почти как «Ночной дозор» Рембрандта. Только глядят на нас с «холста» не голландские стрелки, а наши современники: Аркадий Северный, Владимир Высоцкий, Элвис Пресли, Михаил Шемякин, Алеша Димитриевич, Александр Галич, Константин Сокольский и другие легенды русской песни.
А на десерт мы подготовили подарочный диск с подборкой лучших композиций маэстро в исполнении Аркаши Северного, Кости Беляева, «Братьев Жемчужных», Михаила Шуфутинского, самого Рудика Фукса, а также песен в исполнении эмигрантов, о которых идет речь в тексте.
Максим Кравчинский
Глава I
«У МЕНЯ ЕСТЬ ТОЖЕ ПАТЕФОНЧИК…»
Правнук кантониста
Прадед мой по материнской линии происходил из кантонистов. Так со времен Александра II назывались солдаты, прикрепленные с рождения к военному ведомству и обязанные прослужить в армии 25 лет, а также взятые на службу мальчики-барабанщики в полковых оркестрах. Как правило, это были крещеные еврейские дети. Когда долгая служба заканчивалась, они имели право селиться вне так называемой «черты оседлости», то есть им дозволялось проживать в Москве, Петербурге и других крупных городах. Предок выбрал Северную Пальмиру. Вскоре он открыл лудильно-паяльную мастерскую, женился, и пошел род мастеровых-ремесленников. Мой дед Вениамин, унаследовавший от него «дело», имел большую семью: четырех сыновей и трех дочерей. Одна из них, Фрида, стала моей матерью.
В Февральскую революцию двое моих дядьев, охваченные всеобщей лихорадкой, ринулись на Дворцовую площадь. Нацепив красные банты и с винтовками наперевес, поехали бедолаги на грузовиках свергать первое истинно народное правительство России. Быстро сломив сопротивление юнкеров и женского батальона, они вместе с толпой ворвались во дворец и учинили разгром. В семье одного из них долгое время хранилась шикарная ваза. По семейному преданию, трофей родственник добыл именно в «царских палатах». Сам он этот факт никак не комментировал, лишь хитро улыбался в ответ.
В конце периода нэпа моя мать вышла замуж, а в 1937 году появился на свет и я.
Тайна валдайского эшелона
К началу войны я, питерский мальчишка четырех лет, уже обладал некоторым житейским опытом. Однажды меня сильно покусала и исцарапала дворовая кошка, которую я попотчевал молотком для игры в крокет. Это и стало моим единственным предвоенным воспоминанием. Отца мобилизовали в армию в первую же неделю войны и направили в подразделение санитарных поездов, где он заразился сыпным тифом и попал в беспамятстве аж в сталинградский госпиталь. К счастью, Бог хранил его. Он вернулся в строй и всю войну вывозил раненых с фронта.
Вспоминаю странный и загадочный эпизод, объяснений которому не могу найти вот уже почти семь десятков лет. Немец продвигался к Питеру нешуточными темпами, когда в городе по детским учреждениям был объявлен сбор ребят всех возрастов с двухдневным запасом еды и сменой одежды для отправки в некую «зону безопасности». Со мной были мой старший, ныне покойный, брат Веня и двоюродная сестра Ляля. Везли нас несколькими эшелонами и высадили на станции Валдай, где распределили по окрестным деревням. Тех, кто был постарше, отрядили в помощь колхозникам, а мелкоту оставили при дворах. Я срочно подхватил малярию, и Ляля ухаживала за мной. Всё вроде было ничего, но тем временем фашисты подступали к Ленинграду и вот-вот должны были подойти к Валдаю. Естественно, все папы и мамы, с тревогой наблюдавшие за развитием событий, бросились искать транспорт, чтобы вывезти своих чад из «зоны безопасности». Поезда уже практически не ходили, и добраться можно было только на попутке или подводе. Мама с теткой ринулись в это опасное путешествие и после многих приключений и даже встречи с вражескими лазутчиками прибыли наконец на нанятой телеге в колхоз. Буквально на следующий день после нашего отъезда станция Валдай была занята гитлеровцами.
Много лет спустя в Нью-Йорке я встретил несколько женщин, которые были вместе со мной в валдайском эшелоне. Далеко не всех успели тогда вывезти родители, и многие оказались в плену, а впоследствии за границей как «перемещенные лица». Ни в одной из книг о ленинградской блокаде я не нашел упоминаний об этом эпизоде и по сей день гадаю, что это было: обычное партийное головотяпство или злобный умысел? Кто додумался пустить детей навстречу врагу? Зачем?..
Смутно помню возвращение домой. Подводу то и дело останавливали выходившие из лесов странные люди в ватниках, кто с огнестрельным оружием, а кто с косами и топорами в руках. Видя, что взять с нас нечего, они отпускали нас с миром. Сколько мы ехали по топким дорогам, не помню, но в начале сентября 1941 года были уже дома, в Ленинграде, на Ропшинской улице, 25. Как оказалось, успели «вовремя» — аккурат к первой бомбежке, во время которой я чудом уцелел.
