Песни китов - [49]

— Увы: жить тут будет личный состав дважды краснознаменного Балтийского флота. А мы так, временные приживальщики.

Он не стал спрашивать про загадочного «белого мичмана», как и про статистику смертности. Хотелось сохранить частичку атмосферы, исчезавшей на глазах — «Кашалот» наполнялся людьми, начинали стрекотать шлифовальные машинки, а где-то уже посверкивала сварка. Окончательно развеял ауру военпред Деркач, чья красноватая физиономия возникла перед носом.

— Рогов? — ткнул он пальцем в грудь. — Давно тебя дожидаюсь! Готовься к проверке систем пожаротушения, без этого акт не подпишу!

Вперед выступил Жарский.

— Вы бы, товарищ капитан-лейтенант, дали осмотреться новичку. Пусть в курс дела войдет, освоится…

— Некогда осваиваться! Сроки сдачи сокращают, слышал об этом? Послезавтра — спуск на воду, а через неделю уходим в Кронштадт.

— Своим ходом, что ли?!

— На буксире. Так что, новичок, в 16–00 жду на этом же месте с бумагами.

По пути в бытовку Жарский бурчал насчет идиотской штурмовщины, мол, сложнейший заказ норовят сдать к очередной годовщине Октября! А ведь пора от такого отказываться, жизнь-то в стране меняется! Воодушевившись, Жарский заговорил о переменах, хвалил академика Сахарова, которому наконец-то дали возможность выступать публично, только Рогов слушал вполуха. Страна действительно отвалила от причальной стенки, у которой томилась семь десятилетий, и куда-то поплыла. Ее ожидали бури и шторма, возможно, даже оверкиль со всеми вытекающими, но Рогова перипетии этого «плавания» мало интересовали. Был, допустим, маршал Устинов, которому очень нравились «Дельфины» и «Косатки»; в итоге — появился «Кашалот». И где теперь маршал? Оборонное ведомство возглавляет кто-то другой, потом его сменит следующий, Роговы же будут нужны всегда.

— Але, гараж! Я тебя, кажется, спрашиваю!

— О чем? — остановился Рогов.

— О последнем съезде. В воздухе чем-то пахнет, чуешь?

— Может и пахнет… — пробормотал он рассеянно. — Извини, но я бумаги должен подготовить. Сам же говорил: Деркач — зверь.

Жарский крутанул головой.

— Не переусердствуйте, молодой человек. «Кашалот» — не самое главное в жизни.

— А что главное?

— Что? — он засмеялся. — Об этом Аллочку спроси!

Выйдя на порог вагончика, Алка распечатывала пачку «Родопи». Жарский тут же скрылся за дверью, оставив их наедине, а Рогову сделалось неуютно. У них были нормальные отношения с чертежницей; как и другие, он обращался к ней, когда требовалось внести изменения в схемы, только Алка не работой единой жила.

— Покурим? — спросила, оглядев «молодого». Взгляд был нагловатый, его вроде как оценивали, дескать, годишься ли на что-то, салага? И Рогов, безуспешно бросавший курить, протянул руку за сигаретой.

— На свои не заработал?

Она спрятала пачку за спину.

— Я бросить хочу… — смущенно пробормотал Рогов.

— Что ж, хороший способ! Ладно, кури…

Это была вроде как игра, где правила изобретала Алка и она же в любой момент могла их нарушить. С момента, когда заметил ступню, упертую в пах Гусева, он что-то понял про женщину, распространявшую вокруг эротические волны подобно камню, брошенному в водоем. Алка не оставляла равнодушным никого из сдаточной команды, так что Гусев постоянно пребывал на «боевом дежурстве». Не был равнодушен и Рогов, слегка пугавшийся непредсказуемой Алки-пулеметчицы (так ее называл зубоскал Жарский).

— Скучно с вами, мужиками, — говорила она, пыхая дымом. — Не с кем поговорить по душам, одна выпивка на уме.

— Ну почему же… — пожимал плечами Рогов. — Иногда и что-то другое на уме…

— О-о, и что же? Скажи, скажи, не стесняйся!

Стоя буквально в шаге, она игриво толкала его плечом, вроде как подвигая к откровенности, только Рогов знал: поведись, и насмешкам не будет конца.

— Ладно, скоро Ритка приедет, будет мне собеседница. Не успеваю одна вносить ваши исправления; а пахать, как папа Карло, не хочу. У меня ведь тоже на уме такое…

Внезапно захотелось прикоснуться к ее груди. Если смотреть сверху (а Рогов так и смотрел), то Алкины полусферы открывались почти полностью — она вроде как специально надевала просторную кофточку, а лифчик не носила. Будь его воля, он сдернул бы эту вязаную нелепость; и джинсовую юбку, плотно облегавшую крепенькие бедра, сдернул бы, ну а дальше понятно что.

— Кстати, насчет Ритки. Девушка одинокая, общительная, так что…

— А я тут при чем?

— Ты-то? Тоже неженатый, насколько знаю. Значит, надо вас познакомить.

Глупость, подумал он, не до того сейчас. Да и Алкино кокетство — всего лишь игра, на самом деле та присохла к Гусеву, и остальным, по большому счету, не светило. Чем ближе был спуск «Кашалота» на воду, тем чаще они задерживались после работы — якобы вносили изменения в документацию. И, надо полагать, зажигали так, что могли запросто спалить любовным пламенем бытовку…

Перед свиданием с Деркачом Гусев сунул в карман роговской униформы шкалик со спиртом.

— Всякое может быть, — сказал. — Вдруг система не сработает? Тогда гаси конфликт вот этой жидкостью. С другой стороны, и баловать нельзя, поэтому емкость не поллитровая.

Военпред был мрачен, немногословен, и если к такому состоянию приплюсовать отказ системы, шкалика бы явно не хватило. Автоматика, однако, работала безукоризненно. Рогов с Деркачом методично обходили отсеки, закорачивали датчики, имитируя сигнал пожара, после чего подавали питание. Трах-бах-пшш!! — и только потоки воды по переборкам, когда, переждав минуту, опять навещали отсек. Не хотел бы Рогов оказаться в такой момент внутри — крошечные форсунки выбрасывали воду под давлением в несколько атмосфер, запросто с ног собьет! Но живучесть корабля важнее всего. На подлодках инструкция вообще требует наглухо задраивать отсек, если пожар; а есть там живые или нет — дело третье…