Песни чёрного дрозда - [57]

— Мишка, на, на! — В клетку уже полетели куски булки, шоколадки, ненавистные теперь конфеты.

Он не смотрел на людей, не чувствовал голода, снова улёгся мордой в сторону леса и затих. Даже глаза закрыл. Будь что будет!

Лишь когда наступила ночь и железную дверь в рощу закрыли, площадка у клетки опустела. Стало тихо, и сильнее запахло родным лесом, который был рядом и в то же время очень далеко. За железом.

Тогда он поднялся и прут за прутом, не менее десятка раз в течение ночи, исследовал на прочность свою тюрьму. Она оставалась такой же крепкой, как и днём. Надежда на побег появилась и исчезла.

Утром какая-то женщина с ведром подошла к клетке, привычно приподняла дверцу и сунула ведро. Лобик смотрел на неё из дальнего угла. Что-то во взгляде зверя подействовало на женщину, она мягко, даже ласково сказала:

— Ешь, миленький. Тоскуй не тоскуй, а есть-то надо.

И повернулась спиной. А он подошёл к ведру, увидел хлеб, ещё что-то и вдруг почувствовал не голод, а ужас. Человек с собакой тоже кормил его хлебом, а потом… Рявкнув, он ударил лапой по ведру, суп и куски вывалились, ведро загремело. Женщина вернулась, укоризненно покачала головой.

— Зверь ты, зверь, — не то сожалея, не то осуждая сказала она и ушла.

С десяти утра в тисо-самшитовую рощу потянулись люди. Клетка Лобика стояла у главной аллеи, все, кто заходил сюда, непременно сворачивали посмотреть «бурого кавказского медведя», как было написано на этикетке, укреплённой с лицевой стороны клетки. Такие же этикетки висели на деревьях — «самшит», «клён высокогорный», «тис», «боярышник». И даже на приметных скалах — «известняк», «сланец», «гнейсо-гранит». Занумерованная природа. Люди толпились у клетки, смотрели во все глаза, заговаривали с медведем, бросали ему хлеб, конфеты, халву, но ничто не могло отвлечь пленника от тяжёлой задумчивости.

Трескучий людской разговор не стихал до пяти вечера. И весь этот долгий день медведь провёл в состоянии зыбкого полусознания. Даже когда опять услышал ненавистный запах бородатого с его махорочным духом, не обернулся, не отвёл взгляда от какой-то постоянной точки в пространстве. Он жил уже вне времени. Своей, обособленной жизнью, близкой к небытию.

— Вот, товарищ начальник, самый сурьезный экземплярчик изо всего Кавказа. Довольны?

— Повезло тебе. — Капустин с удивлением рассматривал огромного медведя, обошёл клетку, даже хворостинкой потрогал неряшливую шерсть пленника. — Только что это он — как будто неживой?

— Они завсегда так в первые дни. Переживают. Ведьмедь — зверь разумный. А тюрьма есть тюрьма. Кто ж ей рад? Полежит, оголодает и зачнёт проситься. Ну и пообвыкнет, ещё плясать за кусок будет. А экземплярчик-то попался и в самом деле редкий.

Ещё подъехала машина. Пахтан прибыл глянуть на первое приобретение для нового зоопарка. И тоже цокал языком, разглядывая мощные лапы с едва скрытыми когтями.

— Такого лучше не встречать на тропе, а? — игриво спросил он Капустина. — Или можно сладить?

— Разве что уж очень вам захочется иметь в своём кабинете шкуру, — не без заднего умысла ответил Капустин.

— Нет уж, увольте, — засмеялся шеф. — Себе дороже… Ты оплатил лесникам за работу?

— Получено, товарищ начальник, все получено, — живо ответил Бережной. — Премного благодарны.

— В общем, если мы решили создать зоосад, то надо много кое-чего доставить, — согласился Пахтан. — Вольер придётся сооружать, клетки. Сколько у нас видов на Кавказе?

— Шестьдесят только млекопитающих, — быстро ответил Капустин.

— Ого! Ну, не сразу, будем постепенно собирать. Хороший подарок городу-курорту! Как мы раньше не подумали об этом? Познание природы — для наших людей весьма необходимая задача.

Они ушли, оживлённо обсуждая эту тему. Вот что значит самому приехать, самому увидеть и распорядиться!

— Вы когда приедете на Ауру? — спросил Капустин. — Там все готово.

— Как-нибудь на этих днях, — неопределённо ответил шеф. — Удобно в домике? Отдохнуть можно?

— И отдохнёте и… — Капустин выразительно прищурил левый глаз, сжал указательный палец, словно на спусковой крючок нажал.

— Смотри ты, не очень-то. Заповедник.

— В пределах лицензий. Только в пределах! — заверил весёлый Капустин.

— Кто там сейчас?

— Семеро, что значились в списке. Все, кого мы пригласили.

Пахтан поджал губы. Уж очень предупредителен его старший специалист. До брезгливости.

Глава девятая ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ОЛЕНЯ ХОБЫ

1

В джунглях не знали, что произошло с Одноухим.

Не знал этого, разумеется, и Хоба.

Он покрутился вблизи Аурского кордона двое суток и теперь казался озадаченным. Исчезли свежие следы Лобика. Не попадались и приметы Человека с собакой.

Однажды утром Хоба решительно повернул к перевалам. Хватит с него!

Густой лес хорошо укрывал и кормил оленя, но ближе к перевалу находились самые обильные, к тому же знакомые пастбища, на них паслись оленьи стада. Без сородичей одинокому рогачу почему-то вдруг сделалось очень скучно, инстинкт гнал его к оленьим стадам, где скоро, очень скоро начнётся беспокойное, желанное время свадеб и битвы.

Хоба заспешил. Менее чем за двое суток он миновал густо сплетённые колхидские урочища, вышел в знакомый березняк и здесь задержался.