Песни - [35]

Говорил; потом он спал.

Он проснулся; не могла я

Слез невольных удержать;

И, меня он ободряя,

Обещал врагов прогнать.

И горшок тот сберегла я,

Из которого он ел.

Да, он суп наш ел.

— Как, он цел еще, родная,

Как, еще он цел?!

— Вот он! Увезли героя,

И венчанную главу

Он сложил не в честном бое

На песчаном острову.

Долго верить было трудно…

И ходил в народе слух,

Что какой-то силой чудной

К нам он с моря грянет вдруг.

Долго плакала, ждала я,

Что его нам бог отдаст,

Да, его отдаст…

— Бог воздаст тебе, родная,

Бог тебе воздаст!

Перевод Аполлона Григорьева

Негры и куклы

В продажу негров через море

Вез португальский капитан.

Они как мухи гибли с горя.

Ах, черт возьми! какой изъян!

«Что, — говорит он им, — грустите?

Не стыдно ль? Полно хмурить лбы!

Идите кукол посмотрите;

Рассейтесь, милые рабы».

Чтоб черный люд не так крушился,

Театр воздвигли подвижной,

И вмиг Полишинель явился:

Для негров этот нов герой.

В нем все им странно показалось.

Но — точно — меньше хмурят лбы;

К слезам улыбка примешалась.

Рассейтесь, милые рабы.

Пока Полишинель храбрился,

Явился страж городовой.

Тот палкой хвать — и страж свалился.

Пример расправы не дурной!

Смех вырвался из каждой груди;

Забыты цепи, гнет судьбы:

Своим бедам не верны люди.

Рассейтесь, милые рабы.

Тут черт на сцену выступает,

Всем мил своею чернотой.

Буяна в лапы он хватает…

К веселью повод им другой!

Да, _черным_ кончена расправа;

_Он_ стал решителем борьбы.

В оковах бедным снится слава.

Рассейтесь, милые рабы.

Весь путь в Америку, где ждали

Их бедствия еще грозней,

На кукол глядя, забывали

Рабы об участи своей…

И нам, когда цари боятся,

Чтоб мы не прокляли судьбы,

Давать игрушек не скупятся:

Рассейтесь, милые рабы.

Перевод М. Л. Михайлова

Ангел-хранитель

Был бедняк разбит параличом…

Ангела-хранителя встречая,

Он его приветствовал смешком:

— Вот, скажи на милость, честь какая!

Квиты мы, мой ангел дорогой!

Кончено! Лети себе домой!

Родился в соломе я. Беда

До седин меня лишала дома.

— Что ж, — ответил ангел, — но всегда

Свежей ведь была твоя солома.

— Квиты мы, приятель дорогой,

Что нам спорить? Улетай домой!

— Расточая молодости пыл,

Скоро я лишился состоянья…

— Да, но ведь тебе я подарил

Крепкую суму для подаянья!

— Это правда. Квиты мы с тобой!

Что нам спорить? Улетай домой!

— Помнишь, ангел, как в бою ночном

Бомбою мне ногу оторвало?

— Да, но ведь подагрою потом

С ней пришлось бы мучиться немало.

— Это правда. Квиты мы с тобой!

Что нам спорить? Улетай домой!

— Помнишь, как судья меня пилил:

С контрабандой раз меня поймали?

— Да, но я же адвокатом был.

Только год в тюрьме тебя держали.

— Квиты мы, приятель дорогой!

Что нам спорить? Улетай домой!

— Вспоминаешь горький час, когда,

На свою беду, я шел к Венере?

— Да, — ответил ангел, — из стыда

Я тебя покинул возле двери.

— Квиты мы, приятель дорогой!

Что нам спорить? Улетай домой!

— Скучно без хорошенькой жены.

Мне моя дурнушка надоела.

— Ах, — ответил ангел, — не должны

Ангелы мешаться в это дело.

— Квиты мы, приятель дорогой!

Что нам спорить! Улетай домой!

— Вот умру, у райского огня

Мне дадут ли отдых заслуженный?

— Что ж! Тебе готовы — простыня,

Гроб, свеча и старые кальсоны.

— Квиты мы, приятель дорогой!

Что нам спорить? Улетай домой!

— Ну так что же, — в ад теперь мне путь

Или в рай, где радость вечно длится?

— Как сказать! Изволь-ка потянуть

Узелок: тем дело и решится!

— Квиты мы, приятель дорогой!

Что нам спорить? Улетай домой!

Так бедняк из мира уходил,

Шутками больницу потешая,

Он чихнул, и ангел взмахом крыл

Будь здоров — взвился к чертогам рая.

— Квиты мы, мой ангел дорогой!

Кончено. Лети себе домой!

Перевод Вс. Рождественского

Камин в тюрьме

Мне взаперти так много утешений

Дает камин. Лишь вечер настает,

Здесь греется со мною добрый гений,

Беседует и песни мне поет.

В минуту он рисует мир мне целый

Леса, моря в углях среди огня.

И скуки нет: вся с дымом улетела.

О добрый гений, утешай меня!

Он в юности дарил меня мечтами;

Мне, старику, поет о юных Днях.

Он кажет мне перстом между дровами

Большой корабль на вспененных волнах.

Вдали певцам уж виден берег новый

В сиянии тропического дня.

Меня же крепко держат здесь оковы.

О добрый гений, утешай меня!

А это что? Орел ли ввысь несется

Измеривать путь солнечных лучей?

Нет, это шар воздушный… Вымпел вьется;

Гондолу вижу, человека в ней.

Как должен он жалеть, взносясь над нами,

Дыша всей грудью вольным светом дня,

О людях, обгороженных стенами!

О добрый гений, утешай меня!

А вот Швейцария… ее природа…

Озера, ледники, луга, стада…

Я мог бежать: я знал — близка невзгода;

Меня свобода кликала туда,

Где эти горы грозно громоздятся

В венцах снегов. Но был не в силах я

От Франции душою оторваться.

О добрый гений, утешай меня!

Вот и опять переменилась сцена…

Лесистый холм, знакомый небосклон…

Напрасно шепчут мне: «Согни колена

И мы тюрьму отворим; будь умен».

Назло тюремщикам, назло оковам

Ты здесь, — и вновь с тобою молод я…

Я тешусь каждый миг виденьем новым…

О добрый гений, утешай меня!

Тюрьма Ла Форс

Перевод М. Л. Михайлова

Моя масленица в 1829 году [69]

Король! Пошли господь вам счастья,

Хотя по милости судьи

И гнева вашего отчасти

В цепях влачу я дни свои

И карнавальную неделю

Теряю в чертовой тюрьме!

Так обо мне вы порадели,

Король, заплатите вы мне!