Песни - [33]

И ничего — хоть из кармана,

А все командует Бурбон.

Перевод В. Курочкина

Стрелок и поселянка

Проснулась ласточка с зарею,

Приветствуя весенний день.

— Красавица, пойдем со мною:

Нам роща отдых даст и тень.

Там я у ног твоих склонюся,

Нарву цветов, сплету венок…

— Стрелок, я матери боюся.

Мне некогда, стрелок.

— Мы в чащу забредем густую:

Она не сыщет дочь свою.

Пойдем, красавица! Какую

Тебе я песенку спою!

Ни петь, ни слушать, уверяю,

Никто без слез ее не мог…

— Стрелок, я песню эту знаю.

Мне некогда, стрелок.

— Я расскажу тебе преданье,

Как рыцарь к молодой жене

Пришел на страшное свиданье

Из гроба… Выслушать вполне

Нельзя без трепета развязку.

Мертвец несчастную увлек…

— Стрелок, я знаю эту сказку.

Мне некогда, стрелок.

— Пойдем, красавица. Я знаю,

Как диких усмирять зверей,

Легко болезни исцеляю;

От порчи, глаза злых людей

Я заговаривать умею

И многим девушкам помог…

— Стрелок, я ладанку имею.

Мне некогда, стрелок.

— Ну, слушай! Видишь, как играет

Вот этот крестик, как блестит

И жемчугами отливает…

Твоих подружек ослепит

Его игра на груди белой.

Возьми! Друг друга мы поймем…

— Ах, как блестит! Вот это дело!

Пойдем, стрелок, пойдем!

Перевод В. Курочкина

Надгробное слово Тюрлюпену [65]

Умер он? Ужель потеха

Умирает? Полно врать!

Он-то умер, кто от смеха

Заставлял нас помирать?

Не увидим больше, значит,

Ах!

Мы ни Жилля, ни Скапена?

Каждый плачет, каждый плачет,

Провожая Тюрлюпена.

Хоть ума у нас палата

Мы не смыслим ни черта:

Не узнали в нем Сократа

Мы под маскою шута.

Мир о нем еще услышит,

Ах!

Клио или Мельпомена

Нам опишет, нам опишет

Жизнь паяца Тюрлюпена!

Хоть обязан он рожденьем

Аббатисе некой был

Знатным сим происхожденьем

Вовсе он не дорожил:

— Ведь один у всех был предок,

Ах!

Наплевать мне на Тюрпена.

Как он редок, как он редок,

Ум паяца Тюрлюпена!

Он Бастилью брал, был ранен,

Был солдатом, а потом

Очутился в балагане,

Стал паяцем и шутом.

Выручая очень мало,

Ах!

Был он весел неизменно…

Поражала, поражала

Бодрость духа Тюрлюпена.

Всем, кто беден, — брат названый,

Он всех чванных осуждал

И, свой плащ латая рваный,

Философски рассуждал:

— Что за прок в наряде новом?

Ах!

Разве счастью он замена?

Каждым словом, каждым словом

Дорожили Тюрлюпена.

— Королевскую персону

Хочешь видеть? — А к чему?

Разве снимет он корону,

Если я колпак сниму?

Нет, лишь хлебопеку слава,

Ах!

Вот кто друг для Диогена!

Крикнем «браво», крикнем «браво»

Мы ответу Тюрлюпена.

— Победителей народу

Восхваляй! Лови экю!

— Чтоб бесчестил я свободу?

Побежденных я пою!

— Так в тюрьму иди, да живо!

Ах!

— Я готов, о тень Криспена!

Как красиво, как красиво

Прямодушье Тюрлюпена!

— Ну, а черные сутаны?

— Мы соперники давно.

Церкви или балаганы

Это, право, все равно.

Что Юпитер, что Спаситель

Ах!

Два бездушных манекена.

Не хотите ль, не хотите ль

Знать о боге Тюрлюпена?

У покойного, конечно,

Недостаток все же был:

Слишком влюбчив, он беспечно,

Как и мать его, любил…

Право, яблочко от Евы,

Ах!

Он бы принял непременно…

Стройте, девы, стройте, девы,

Мавзолей для Тюрлюпена!

Перевод Вал. Дмитриева

Паломничество Лизетты [66]

— Пойдем, — сказала мне Лизетта,

К мадонне Льесской на поклон.

Я, как ни мало верю в это,

Но коль задаст Лизетта тон,

Уверую и не в мадонн:

Ах, наша связь и нрав наш птичий

Становятся скандальной притчей.

— Так собирайся, друг мой, в путь.

В конце концов таков обычай.

Да кстати четки не забудь,

Возьмем же посохи — и в путь!

Тут я узнал, что богомольный

Сорбоннский дух воскрес опять;

Что по церквам, в тоске невольной,

Опять зевает наша знать;

Что философов — не узнать;

Что — век иной, иные моды;

Что пресса будет петь нам оды

И что потом за этот путь

Причислят Лизу все народы

К святым… — Так четки не забудь,

Возьмем же посохи — и в путь!

Вот два паломника смиренных

Пешком шагаем и поем.

Что ни трактир, забыв о ценах,

Закусываем мы и пьем,

Поем, и пьем, и спим вдвоем.

И бог, вином кропивший скверным,

Теперь из балдахинных сфер нам

Улыбки шлет. — Но, Лиза, в путь

Мы шли, чтоб с нами по тавернам

Амур таскался?! Не забудь:

Вот наши посохи — и в путь!

Но вот мы и у ног пречистой.

— Хвала божественной, хвала!

Аббат румяный и плечистый

Зажег нам свечи. — О-ла-ла!

Мне Лиза шепчет, — я б могла

Отбить монаха у Лойолы!

— Ах, ветреница! Грех тяжелый

Ты совершишь! За тем ли в путь

Мы снарядились, богомолы,

Чтоб ты… с аббатом?! Не забудь,

Как с посохами шли мы в путь!

Аббат же приглашен на ужин,

Винцо развязывает рот:

Куплетцем ад обезоружен,

И в папу — ураган острот.

Но я заснул: ведь зло берет!

Проснулся, — боже! паренек сей

От рясы уж давно отрекся.

— Изменница! Так, значит, в путь

Меня звала ты, чтоб вовлекся

И я в кощунство? Не забудь

Вот посохи, и живо в путь!

Я о делах чудесных Льессы

Восторга в сердце не припас…

Аббат наш — там, все служит мессы.

Уже епископ он сейчас:

Благословить он жаждет нас.

А Лиза, чуть в деньгах заминка,

Она, гляди, уже бегинка.

Вот и для вас, гризетки, путь:

В паломничество — чуть морщинка!

Но только — четки не забудь

И, посох взявши, с богом — в путь!

Перевод Л. Пеньковского

Смерть Сатаны [67]

Чтоб просветить моих собратий,

Я чудо расскажу для них:

Его свершил святой Игнатий,

Патрон всех остальных святых.

Он шуткой, ловкой для святого

(В другом была б она гнусна),

Устроил смерть для духа злого,

И умер, умер Сатана!