Песнь в мире тишины [Авторский сборник] - [37]

— Спасибо. — Гигант не переставал ухмыляться. — Ну, говори же!

— Что?

— Свое имя и адрес.

— Ах, вот зачем тебе понадобилась бумага! Что же, ты думаешь, я тут делаю? — запротестовал Дэн.

— У меня в кармане сеть, которую я снял с калитки час тому назад. Я понял, что здесь что-то затевается, и со своим другом следил за тобой. Теперь говори свое имя и не валяй дурака.

— Мое имя, — переспросил Дэн, — мое имя? Ну, что ж… меня зовут Пайпер.

— Пайпер — ах, так! Ну, а крестили же тебя когда-нибудь?

— Питер, — злобно произнес Дэн.

— Питер Пайпер? Так ты, значит, пока что подобрал зернышко перца?[23]

Снова он начал шарить в своих карманах и нахмурился.

— Ты бы мне одолжил еще карандашик.

Дэн вынул огрызок химического карандаша, и лесник, разгладив бумажку на колене, вывел имя «Питер Пайпер».

— И откуда ты?

Он начал всматриваться в лицо несчастного, который ответил:

— Из Лисингтона.

Дэн назвал деревню, находившуюся в нескольких милях на запад от его дома.

— Лисингтон? — отозвался тот. — Так ты, верно, знаешь Джона Юстеса?

Джон Юстес был предприимчивый фермер, известный своим богатством.

— Знаю! — воскликнул Дэн. — Это мой дядя.

— Да ну? — Лесник аккуратно сложил листок и положил его в нагрудный карман. — Ну что ж, можешь бежать домой, парень.

Дэн встал на колени и снял ошейник с мертвой собаки. Он очень любил своего пса, который теперь так жалко выглядел. И, стоя на коленях, Дэн внезапно осознал, каким он снова оказался трусом: все сказанное им сию минуту было ложью, глупой ложью, и он еще позволил этому рослому неуклюжему лакею обойтись с ним грубо. На миг рядом с собакой перед его взором смутно возникло осуждающее лицо его маленького сына, и кровь бросилась в голову Дэна.

— Я этим займусь, — сказал лесник, выхватив ошейник из его рук.

— Будь ты проклят! — Дэн вскочил на ноги и вдруг, заорав как одержимый: — Я Дэн Пейви из Тэспера! — прыгнул на лесника с такой яростью, которая потрясла даже этого уравновешенного здоровяка.

— Ты что, что хочешь? — взвизгнул тот, кинувшись к своему ружью. Но Дэн также ухватился за него, и во время их борьбы ружье выстрелило, никого не задев. Дэн выпустил его из рук.

— Боже мой! — взревел лесник. — Так ты меня хотел убить, меня? Из моего же собственного ружья, меня? — Он нанес Дэну тяжелый удар прикладом, приговаривая: — Меня? Меня? Меня? — и продолжал наносить удары, пока Дэн, потеряв сознание, не упал, весь в крови, на труп своего пса.

Вскоре из-за деревьев выбежал на помощь второй лесник.

— Пытался убить меня — из моего же ружья — пытался! — объяснил верзила. — Из моего же собственного ружья!

Вдвоем они быстро привели в чувство избитого Пейви и препоручили его полицейскому, который препроводил его в тюрьму.

Мировые судьи нашли этот случай серьезным и направили его на рассмотрение суда присяжных. Суд вскоре должен был состояться, его не пришлось долго ждать, и уже к концу ноября приговор Дэну был вынесен. Суд присяжных — учреждение невыносимо унылое, невыносимо формальное, невыносимо нудное, но публике это, видимо, нравится. Лесник засвидетельствовал под присягой, что Дэн пытался его застрелить, хотя заключенный не признал себя в этом виновным. Однако Дэн не отрицал, что был зачинщиком в ссоре. Присяжные признали его виновным. Что он мог на это возразить? Нечего ему было возразить, но он был совершенно потрясен, когда преподобный Скруп встал и, засвидетельствовав его трезвость, честность, общую хорошую репутацию, обратился к суду с просьбой смягчить приговор, мотивируя это тем, что обвиняемый — человек большой силы характера, конечно, попавший на неправильный путь, немного неудачливый и склонный к безрассудным поступкам.

Просмотрев материалы обвинительного акта, судья заявил:

— Здесь есть документ о том, что подсудимый ранее привлекался к ответственности по делу о ставках на скачках.

— Это было три года тому назад, милорд. С тех пор не было ничего в этом роде, милорд, в этом я убежден, полностью убежден.

Скруп потерял всю свою былую уверенность, он покрылся потом и дрожал. Судейский чиновник наклонился к судье, и они немного посовещались шепотом, после чего судья обратился к пастору:

— Похоже на то, что обвиняемый до сих пор еще является агентом по ставкам. Он дал фальшивые имя и адрес, которые были записаны лесником на клочке бумаги, полученном от обвиняемого. Вот он: на одной стороне имя Питер Поуп («Пайпер, сэр!»)… Пайпер; а на другой стороне написано следующее: «3 ч. забег. „Красотка“, 5 шилл. — выигрыш. Дж. Клопсток». Нет ли среди ваших прихожан кого-нибудь по фамилии Клопсток?

— Клопсток! — пробормотал священник. — Это фамилия моей кухарки.

Что мог на это возразить обвиняемый? Нечего ему было возразить, и его приговорили к двенадцати месяцам тюремного заключения с особо тяжелыми работами.

Итак, Дэна отправили в тюрьму. Он был вынослив, дисциплинирован и не слишком страдал от обычных тюремных лишений. Поведение его было хорошим, и он рассчитывал на досрочное освобождение. Его мать Мег как-то навестила его, одна, но больше не приходила. Тюремный капеллан уделял ему особое внимание. Фамилия капеллана также была Скруп; был он большого роста, родился где-то неподалеку от Оксфорда, и Пейви узнал, что он приходился сродни тэсперскому пастору.