Песнь теней - [94]

– Выбирай, – сказали мне Древние законы. – Заплати цену, и другой уйдет свободным.

Жертва не была принесена моей кровью. Она будет оплачена моей душой. Выбрать Йозефа или Короля гоблинов означает выбрать ту часть меня, с которой я готова расстаться: мой брат или мой юноша-аскет. Садовник моего сердца или мой бессмертный возлюбленный. Моя способность к добродетели или мой потенциал сострадания.

Потому что Йозеф – это моя добродетель. Он – непредсказуемый, лишенный заботы, внезапный незнакомец в ночи, человек, которого я кормила, одевала и любила, как своего. Любовь к брату сделала меня лучше, хотя я и совершила ошибку, недавно указав на это ему.

– Прости меня, Зефферль, – говорю я своему отражению. Форма струится и меняется, и передо мной вырастает подменыш с чертами моего брата и гоблинскими глазами. Он улыбается и указывает подбородком куда-то за мое плечо. Я поворачиваюсь и смотрю в другое зеркало.

Юноша-аскет.

Этот не тот человек, которого я оставила на полу пещеры с моим братом и Древними законами. Это другой мужчина: он моложе, свежее, а его разноцветные глаза такие живые и яркие, как будто их только что нарисовали красками. И он не похож на поистине сдержанного юношу, несмотря на незатейливую и мрачную одежду, в которую одет. В его лице сквозит искорка озорства, а в изгибе губ заметна жестокость, однако в глубине глаз я замечаю беспечность, свидетельствующую о мудрости – и заслуженной, и приобретенной в процессе жизни.

– Кто ты? – шепчу я.

Он кивает на меня.

– Ты знаешь, кто я, Элизабет.

– Ты – мужчина, в душе которого живет музыка, – говорю я. – Ты – человек, указавший мне путь к себе, когда я затерялась в лесах. Мой учитель, товарищ по играм, друг. – Говорить мне все труднее из-за поднимающихся в горле рыданий. – Ты позволил мне простить себя за несовершенство. За греховность. За то, что я – это я.

Если мой брат моя добродетель, то Король гоблинов – мое сострадание. Я перевожу взгляд с одного на другого. Как я могу выбирать? Я наткнулась на древнее оружие, но как я могу вырезать себе сердце и остаться в живых?

Йозеф делает шаг вперед, раскинув руки. Король гоблинов тоже делает шаг вперед, зеркальный образ моего брата. Я протягиваю руки им обоим, их формы размываются и сливаются, и вскоре я уже не могу сказать, где мое милосердие, а где мое сострадание. Возможно, они оба. Возможно, ни один из них.

Выбирай.

Я все еще жду. Я колеблюсь, не желая расставаться ни с одним из них.

Выбирай.

Кровь девы разлилась по полу пещеры, растекающаяся лужица малинового, алого и ярко-красного. Подменыш вскрикнул, рванулся вперед и приложил ладони к ее сердцу, чтобы остановить кровотечение.

– Помогите мне! – крикнул он мужчине на возвышении. – Помогите мне, пожалуйста!

Мужчина, бледный, почти белый, вскочил со своего места. Его ноги подкашивались. Король гоблинов. Без силы Древних законов, наполняющей его вены, он как-то странно съежился, сжался. Теперь он был менее пугающим, менее загадочным, менее… просто менее. Всю свою смертную жизнь подменыш слушал истории об этом мужчине, этой необыкновенной зловещей фигуре, способной подчинять себе пространство и время и законы реальности, какими их знал мир, однако стоявший перед ним Король гоблинов не был мифом. Он был просто мужчиной.

И подменыш слегка ненавидел его за это.

Король гоблинов подошел к склонившемуся над девой подменышу и накрыл его руки своими. Они вместе нажимали ей на грудь, ощущая пульс, пульс, пульс ее сердца, которое билось под их ладонями.

– Пожалуйста, – сказал подменыш, обратив взгляд на массу гоблинских рук, глаз и зубов, которые смотрели на них спокойным, невозмутимым, безликим взглядом. – Что я могу сделать?

– Сделать, полукровка? – удивленно произнес легион голосов. – Сделать что? Спасти ее жизнь? Слишком поздно. Она сделала свой выбор.

– Она это сделала, чтобы спасти меня! – Он повернулся к Королю гоблинов. – Как ты можешь просто позволить ей умереть?

– Не укоряй его, – произнесли Древние законы. – Он – пустая оболочка. Мы уже съели его душу; ему больше нечего отдать.

Подменыш запрокинул голову назад и закричал.

Из ползущей, корчащейся массы тварей выскользнули две гоблинки и пробрались к деве. Другие руки бросались вперед и хватали их за щиколотки, запястья, за конечности, за любую часть их тела, до которой можно было дотянуться, но девушки были преисполнены решимости. Они кусались и царапались, с боем прокладывая себе путь к подменышу и Королю гоблинов.

– Полукровка, – произнесла та, что была к нему ближе. Она была стройная, как молодое деревце, с короной из обмотанных паутиной веток на голове. – Есть способ ее спасти.

– Молчать! – взревели Древние законы.

– Вот этот, – сказала другая гоблинка, коротенькая, коренастая девушка с волосами из пуха чертополоха, указывая на Короля гоблинов, – отдал все, что мог отдать. У него ничего не осталось. – Ее черные глаза глядели мрачно и торжественно. – Но у тебя кое-что осталось, полукровка. У тебя осталось.

Подменыш посмотрел на мужчину рядом с собой. Тот качал головой, то ли соглашаясь, то ли отрицая:

– Он не должен за это расплачиваться.