Песнь Сорокопута - [60]

Люмьер упомянул Скэриэла. Стоило перестать его слушать, ещё когда он уверенно заявил, что Скэр владеет тёмной материей. Да, возможно, владеет, но на уровне полукровки. Должен ли я действительно передавать Лоу слова Уолдина о том, чтобы он был осторожнее?

Я встал, разминая затёкшее тело. С утра меня беспокоила лёгкая головная боль, но я считал, что виной тому постоянные размышления об Оскаре и Люмьере. За последние пару часов я так и не приступил к заданию по геометрии. Скэриэл задерживался уже на день. Я ждал его возвращения еще вчера, но Скэриэл написал, что приболел и возвращение откладывается. Мне было жизненно необходимо с ним поделиться последними новостями. Я уже предвидел его недовольство по поводу моей встречи с Вотермилом, но готовился это пережить. Я крайне нуждался в том, чтобы рассказать кому-то о произошедшем, иначе, казалось, голова взорвалась бы ещё до того, как Лоу влезет ко мне в окно.

В дверь постучали.

– Господин Готье. – Голос Лоры вывел меня из размышлений. – Господин Уильям просит вас подняться к нему в кабинет.

– Хорошо, – ответил я, нахмурив брови, затем поспешно добавил: – Спасибо, Лора!

С облегчением я отодвинул пустую тетрадь. Геометрии придётся ещё подождать, пока я буду у отца. Внимательно оглядев себя в зеркале и убедившись, что отец не сможет упрекнуть меня в неподобающем внешнем виде, я вышел из комнаты.

Поднимался на третий этаж я медленно. Головная боль дала о себе знать на лестнице: я болезненно скривил лицо, опёрся на стенку, ожидая, пока стук в висках не поутихнет, кое-как потихоньку добрался до верхнего этажа, и боль отступила. Придя в себя, я подумал о том, что нужно выпить таблетку, иначе в таком состоянии выполнение домашнего задания превратится в сплошной ад.

Перед дверью отца я набрал в лёгкие побольше воздуха, как будто это могло мне как-то помочь. Пятерней попытался пригладить и без того нормально лежащие волосы – я ведь только что видел свое отражение! – но безрезультатно. Смахнув с одежды невидимую пылинку и поняв, что просто тяну время, я постучался и вошёл. К моему удивлению, в кабинете стояли Сильвия и Кевин – оба растерянные.

Отец сидел за письменным столом недовольный и уставший. Перед ним лежала кипа документов.

– Готье, будь так добр, войди и прикрой за собой дверь.

Я опомнился и сделал так, как он велел. Теперь мы стояли втроём, словно провинившиеся ученики в кабинете строгого директора.

– Сильвия случайно обмолвилась сейчас, что Оливер Брум вместе с твоим другом лазали в окно, это правда?

Меня бросило в жар. Я бы не удивился, узнав, что моё лицо сейчас стало красным, как спелый помидор. Я пылал от стыда, как будто меня поймали за просмотром порнографии. Так вот почему отец раньше не заикался об этом, Сильвия просто не докладывала. Отнекиваться было глупо.

– Да, отец.

– Господин Уильям, простите нас, Сильвия не виновата, – вмешался Кевин. – Это я попросил её не рассказывать вам. Мальчики играли, никто не пострадал…

– Кевин. – Отец не повышал голоса, но водитель осёкся. – Ваша работа заключается в том, чтобы сопровождать моего сына, а не в том, чтобы решать, что мне докладывать, а что нет.

– Да, господин Уильям, – кивнул Кевин.

– Сильвия, вы давно служите в этом доме, и я ценю вас как хорошего работника, до сегодняшнего дня в ваш адрес не было никаких нареканий, я бы хотел, чтобы впредь вы так же и продолжали в том же духе. – Он говорил спокойно, но металлический холодок от его слов я мог почувствовать за версту. – Это ваше первое и последнее предупреждение. В этом доме вы работаете на меня, а не на водителя или кухарку, вам ясно?

– Да, – кивнула Сильвия, не поднимая глаз. В эту секунду она была так похожа на Лору.

– Отец, это моя вина! – громко встрял я.

Я не мог стоять и смотреть, как их отчитывают на моих глазах. В чём вина Сильвии и Кевина, если это из моей комнаты устроили импровизированный форт Боярд? Именно я позволил этому случиться.

– Готье, – ровным тоном произнёс отец, посмотрев на меня. – Подожди, пока я договорю. – Он взглянул на Кевина. – Кевин, спасибо за годы, проведённые здесь, сегодня вы получите расчёт, и я попрошу вас освободить отведенную вам комнату в ближайшее время.

– Но отец! – крикнул я. – Кевин ни при чём, пожалуйста!

– Хорошо, господин Уильям, – спокойно проговорил водитель; мне показалось, что его глаза заблестели от влаги. – Спасибо вам за всё. Для меня было честью работать в доме Хитклиф. Прошу прощения за моё поведение.

– Вы оба свободны, – кивнул отец и обратился ко мне: – Присядь.

Выходя, я слышал, как Сильвия тихо всплакнула, а Кевин произнёс: «Всё хорошо, не переживай». Как только за ними закрылась дверь, я встал с кресла, во мне бурлило столько эмоций, что я не мог усидеть на месте.

– Папа, это нечестно! – Я редко называл его папой, но сейчас был не в состоянии следить за словами. – Ты не можешь его уволить!

Я был настолько взволнован, что перешёл с ним на «ты».

– Готье, – строго произнёс отец. – Я никогда не ругал тебя перед прислугой или подчинёнными. Запомни это правило. Не повышай голос при других, не выставляй ссоры на всеобщее обозрение, не давай повода судачить о себе.