Песнь Сорокопута - [39]

Я набрал Кевина, предупреждая о том, что через пару минут мы выйдем.

– Готово. – Скэриэл появился в дверном проёме в чёрной водолазке, брюках и кедах. – Так пойдёт?

– Да, вполне, всё равно мы сейчас будем подбирать новый костюм.

Я серьёзно посмотрел на Лоу.

– Хочу кое-что сказать насчёт Леона. Это должно остаться между нами.

– Не томи. – Он оперся спиной о стену и с любопытством уставился на меня.

– Он не любит прикосновения, не знаю, с чем это связано, просто не прикасайся к нему и слишком близко не подходи, если он первым не приблизится. Я, кстати, иногда сам забываю об этом.

– Это типа нервное? – спросил Скэриэл.

– Не знаю, просто говорю как есть.

– Но разве в балете он не делает все эти поддержки? Там полно прикосновений.

– Я думал об этом, но лично не спрашивал. Может, он разделяет балет и остальную жизнь, – неуверенно предположил я. – Ещё у него бывают панические атаки.

– Да ему нужен хороший психиатр или психолог, кто там лечит такое?

– Не знаю, – выдохнул я. – Это всё, что я хотел сказать тебе.

– Какой он в лицее? У него там бывают панические атаки? – шёпотом спросил Скэриэл, спускаясь по лестнице.

– Он там тихий как мышь. Я не видел панических атак в лицее, но он держится молодцом. Причин для паники на учёбе у него хватает, – ответил я тихо, когда мы уже были в холле.

– Плохо учится?

– Нет. Его достают все, кому не лень.

– Серьёзно? Я думал, что чистокровных не трогают, – проговорил Скэриэл. – Разве вы не дети самых богатых и влиятельных семей? У вас в принципе не бывает проблем.

Мы вышли и направились к припаркованной у дома машине. Скэриэл радостно помахал рукой Кевину, сидевшему за рулем, и тот ответил широкой улыбкой.

– Я многого не знаю о жизни в Запретных землях, а вот ты не знаешь, какие страсти кипят в жизнях чистокровных октавианцев. – Мы почти подошли к машине, когда я повернулся и сказал ему тихо, чтобы Кевин не услышал: – Да, мы не страдаем от голода и у нас есть деньги и возможности, только это не залог хорошей жизни.

– Это залог жизни в принципе, – съязвил Лоу, – легче страдать с набитым животом и в тёплой постели.

– Не спорю. Просто прошу тебя не судить всех чистокровных только потому, что тебе кажется, что мы прекрасно живём. Иногда у Леона появляется такой затравленный взгляд, что я начинаю думать, что он скрывает что-то кошмарное в своей жизни. Но он танцор балета, а они ведь артисты. Он хороший актёр.

– И кто же обижает Кагера? – спросил Скэриэл.

– Другие чистокровные.

XII

Я наотрез отказался заезжать в магазин, в котором так любила мучить меня Сильвия. Кевин довёз нас до маленького и уютного ателье у самой границы Центрального района; здесь работал его двоюродный брат. Портной по имени Томас, как две капли воды похожий на Кевина, только чуть старше, с пышной рыжей бородой и широкой тёплой улыбкой, встретил нас в дверях и с энтузиазмом закидал вопросами: «С какой целью приобретаете костюм?», «Это для премьеры “Жизель”?», «Какой предпочитаете цвет: чёрный или тёмно-синий?», «Какой формы лацкан?», «Пуговицы или запонки?», «Итальянский или английский стиль?» «Галстук или бабочка?», «Лакированная или кожаная обувь?»

– Эээ… – произнёс я, борясь с диким желанием спрятаться за широкой спиной Кевина. Скэриэл выглядел таким же сбитым с толку и поэтому мало чем мог мне помочь.

– Том, полегче, – рассмеялся Кевин, удобно устроившись на высоком стуле у входа. – Им всего лишь нужен костюм на вечер.

– На вечер?! – Том расстроенно посмотрел сначала на брата, затем на нас. – Но костюм шьётся не менее четырёх недель. Три недели, если всё делать в спешке. Мне нужно снять мерки, создать лекала, раскроить ткань, а крою я вручную! Это вам не бездушный автомат. А еще всё сшить… Не меньше трёх недель.

В конечном счёте мы потратили час на поиски подходящего смокинга для Скэриэла, и большую часть времени Томас мучил нас лекцией по истории создания костюма. Под конец его поучительных речей мы уже могли похвастаться тем, что понимали разницу между пикообразным и прямоугольным лацканом, были осведомлены о том, что белые смокинги лучше для летнего периода, а значит, сейчас уже неактуальны, и если руки растут из жопы, то бабочка-самовяз – это дохлый номер.

Когда мы с облегчением сели в машину, то, глядя на Скэриэла, любой мог решить, что он истинный ценитель моды. Мы купили чёрный смокинг в итальянском стиле с шалевыми лацканами, белоснежную рубашку с запонками, чёрную бабочку-самовяз (потому что у Кевина руки растут из нужного места, и он вызвался нам помочь), лакированную обувь без лишних элементов и белый шёлковый платок-паше, показавшийся нам со Скэриэлом абсолютно бессмысленным клочком ткани.

– Моя голова забита всеми этими терминами, но я уверен, к завтрашнему утру не вспомню ничего из того, о чём рассказывал Том, – поделился со мной Скэриэл, и я с ним горячо согласился.

Последние пятнадцать минут в ателье мы спорили, кто будет платить за покупки. Я считал, что должен оплатить их сам, потому что пригласил Скэриэла на выступление Леона и в ответе за эти непредвиденные расходы. Смокинг со всеми вытекающими дополнениями обошёлся в кругленькую сумму, ателье, пусть и на границе Центрального района, всё равно оказалось местом дорогим, и я был против того, чтобы Скэриэл взваливал на себя такие траты. Тем более первоначально я думал, что мы закажем смокинг по его меркам, а это как минимум утраивало стоимость покупки. Кто ж знал, что заказывать одежду в ателье нужно заблаговременно. Всем этим обычно занималась Сильвия.