Песнь меча - [40]

Я знал, что Хэстен уже добрался до Лундена и что его люди – по крайней мере три сотни человек – будут укреплять стены.

Этельред путешествовал на борту «Хеофонхлафа» и сходил на берег только по вечерам, чтобы обойти выставленных мною часовых. Он взял за правило передвигать этих часовых, словно показывая, что я не знаю своего дела, и я ему это позволял.

В последнюю ночь мы встали лагерем на острове, до которого можно было добраться с берега по узкой плотине. Его заросший тростником берег был так густо покрыт грязью, что, если бы Зигфрид решил нас атаковать, он бы понял, как трудно приблизиться к нашему лагерю. Мы сумели разместить наши суда в извилистом ручье, который тек на севере острова, и, когда прилив спал и сумерки наполнило кваканье лягушек, корпуса погрузились в толстый ил.

Мы разожгли костры на берегу большой земли, чтобы при их свете увидеть приближение врага, и я расставил по окружности острова часовых.

Тем вечером Этельред не сошел на берег. Вместо этого он послал слугу, который потребовал, чтобы я отправился на борт «Хеофонхлафа». Я снял сапоги и штаны и прошел по клейкой грязи, прежде чем взобраться на борт судна. Стеапа, который нес вахту вместе с несколькими людьми из телохранителей Альфреда, подошел ко мне. Сопровождавший меня слуга вытащил несколько ведер речной воды с дальнего борта судна, и мы с ним смыли с ног грязь, а потом снова оделись, прежде чем присоединиться к Этельреду под навесом на корме «Хеофонхлафа».

Кузен находился в компании командира своей гвардии по имени Алдхельм – юного мерсийского дворянина с длинным надменным лицом, темными глазами и густыми черными волосами, смазанными маслом до глянцевого блеска.

Этельфлэд тоже была там, ей прислуживали служанка и улыбающийся отец Пирлиг. Я поклонился Этельфлэд, и она улыбнулась, но словно нехотя, а потом склонилась над вышивкой, освещенной лампой, огонь которой защищала роговая пластинка. Ветра не было, и дым огней двух городов Лундена застыл неподвижным пятном в темнеющем небе на востоке.

– Мы атакуем на рассвете, – объявил Этельред, не дав себе труда поздороваться.

Он был в кольчуге, на его поясе висели два меча – короткий и длинный. Он выглядел еще более самодовольным, чем всегда, хотя пытался говорить небрежным тоном.

– Но я не двину свои войска до тех пор, – продолжал он, – пока не услышу, что твои люди начали штурм.

Я нахмурился.

– Ты не начнешь атаку, – осторожно переспросил я, – пока не услышишь, что мое войско пошло на штурм?

– Разве не таков план? – воинственно вопросил Этельред.

– Это яснее ясного! – с издевкой произнес Алдхельм.

Он вел себя с Этельредом так же, как сам Этельред вел себя с Альфредом, и, уверенный в благосклонности моего кузена, не стеснялся в завуалированных оскорблениях.

– Для меня это вовсе не план! – энергично заявил отец Пирлиг. – Утвержденный план заключался в том, – продолжал валлиец, – чтобы ты предпринял ложную атаку на западную стену, а когда ты отвлечешь защитников северной стены, люди Утреда пойдут на настоящий приступ.

– Что ж, я передумал, – беззаботно сказал Этельред. – Люди Утреда предпримут демонстративную атаку, а на настоящий приступ пойду я.

Он наклонил широкий подбородок и уставился на меня: пусть я только попробую возразить!

Этельфлэд тоже смотрела на меня, и я ощутил: она хочет, чтобы я противостоял ее мужу. Но вместо этого я удивил всех, склонив голову в знак согласия.

– Если ты настаиваешь, – произнес я.

– Настаиваю, – сказал Этельред, не в силах скрыть свое удовольствие от столь легко одержанной победы. – Ты можешь взять свою гвардию, – нехотя продолжал он, как будто в его власти было отобрать у меня этот отряд, – и еще тридцать человек.

– Мы условились, что я могу взять пятьдесят, – напомнил я.

– Насчет этого я тоже передумал! – сказал он воинственно.

Этельред уже настоял на том, чтобы люди из фирда Беррокскира, мои люди, пополнили его ряды, и я кротко согласился, как сейчас согласился, чтобы слава успешного штурма досталась ему.

– Ты можешь взять тридцать человек, – грубо продолжал он.

Я мог бы заспорить, и, возможно,долженбыл заспорить, но знал – это бесполезно. Этельред не признавал никаких доводов и хотел только одного: продемонстрировать власть перед своей юной женой.

– Помни, – сказал он, – что Альфред назначил командиром меня.

– Я этого не забыл, – ответил я.

Отец Пирлиг проницательно наблюдал за мной, без сомнения гадая, почему я так легко сдался под натиском кузена. На губах Алдхельма играла полуулыбка: вероятно, он поверил, что Этельред полностью меня запугал.

– Ты выступишь первым, – продолжал Этельред.

– Я выступлю очень скоро. Что мне еще остается делать?

– Моя гвардия возглавит настоящую атаку, – сказал Этельред, теперь он глядел на Стеапу. – И как только мы начнем атаковать, ты приведешь королевские войска.

– Я отправлюсь с Утредом, – произнес Стеапа.

Этельред заморгал.

– Ты – командир телохранителей Альфреда, – медленно проговорил он, словно обращаясь к маленькому ребенку. – И ты приведешь их к стене, как только мои люди поднимут лестницы.

– Я пойду с Утредом, – повторил Стеапа. – Таков приказ короля.