Песнь любви - [59]

Коль горем подавлен он и милой отвергнут.

Аллахом прошу я вас, придите к любимому —

Лишен он защитников, он раб ваш, плененный.

Владыки, смягчитесь же за то, что люблю я вас!

Кто любит свободного, всегда невиновен.

Потом глубоко вздохнул и так заплакал, что старуха тоже прослезилась, а потом взяла листок и сказала: «Успокой твою душу и прохлади глаза! Я непременно приведу тебя к твоей цели».

Старуха поднялась и, оставив его, отправилась к Ситт Дунье. Прочитав письмо, царевна так разгневалась, что у нее изменился цвет лица, и она сказала: «Не говорила ли я тебе, что он будет желать нас!». «Да что такое эта собака, чтобы ему желать тебя?» — воскликнула старуха. И Ситт Дунья велела: «Пойди и скажи ему: “Если будешь впредь посылать подобные письма, царевна отрубит тебе голову!”». А старуха сказала: «Напиши ему эти слова в письме, а я возьму его с собою, чтобы стал сильнее его страх». Тогда Ситт Дунья взяла листок и написала на нем такие стихи:

О ты, кто небрежен был к превратности Случая

И близости с милыми достигнуть бессилен был.

Ты хочешь, обманутый, достигнуть Медведицы,

Но светлого месяца не мог ты достичь еще.

Так как же надеешься и хочешь быть близок к нам

И жаждешь счастливым быть, сжимая наш тонкий стан?

Забудь же ты эту цель, страшась моей ярости

В день мрачный, когда глава седою становится.

И свернула царевна письмо, и подала его старухе, а та взяла и отправилась к Тадж-аль-Мулуку. Увидав ее, юноша поднялся на ноги и воскликнул: «Да не лишит меня Аллах благословения твоего прихода!». «Возьми ответ на твое письмо», — сказала старуха. И юноша взял листок и, прочитав его, горько заплакал, воскликнув: «Я хотел бы, чтобы кто-нибудь убил меня теперь, и я бы отдохнул! Поистине, смерть для меня легче, чем то, что происходит ныне со мною!» — и взял чернильницу, калам и бумагу и написал письмо, где вывел такие стихи:

Желанная! Не стремись далекой и грубой быть!

Приди же к любимому, в любви утонувшему.

Не думай, что жить могу, когда ты сурова так,

И дух мой с любимыми покинуть готов меня.

Юноша свернул письмо и отдал его старухе, прося: «Не взыщи с меня, я утомил тебя без пользы», — а потом велел Азизу дать старухе тысячу динаров и молвил: «О матушка, за этим письмом последует или полное сближение, или полный разрыв». Она же ответила: «О дитя мое, я хочу для тебя только добра и желаю, чтобы Ситт Дунья была у тебя, ибо ты месяц, сияющий ярким светом, а она — восходящее солнце. Если я не соединю вас, нет пользы от моей жизни! Я провела жизнь в коварстве и обмане и достигла девяноста лет. Так неужели же не хватит у меня сил свести двоих для запретного дела?».

И с этими словами старуха попрощалась, успокоив его сердце, и ушла к Ситт Дунье, а листок спрятала в волосах. Усевшись подле нее, она почесала голову и сказала: «О госпожа, может быть, ты поищешь у меня в волосах, я давно не ходила в баню». И Ситт Дунья обнажила руки до локтей, распустила волосы старухи и принялась искать у нее в голове. Тогда листок выпал из ее волос, Ситт Дунья увидела его и спросила: «Что это за листок?». И старуха ответила: «Наверное, когда я сидела в лавке того купца, эта бумажка прицепилась ко мне. Дай мне ее, я отнесу ему. Может быть, там счет, который ему нужен».

Царевна развернула листок, прочла его и поняла его содержание, а потом сказала старухе: «Это хитрость из твоих хитростей. Если бы ты не была моей воспитательницей, я бы сейчас ударила тебя! Аллах наслал на меня этого купца, и всё, что со мной случилось, из твоей головы. Не знаю, из каких земель он пришел к нам, но никто, кроме него, не может отважиться на такое. Боюсь, что мое дело раскроется, тем более что это человек не моей породы и не ровня мне».

Тогда старуха приблизилась к ней и сказала: «Никто не может говорить такие слова, как в этом письме, из страха перед твоей яростью и уважения к твоему отцу. Не будет беды, если ты ему ответишь». «О нянюшка, — воскликнула царевна, — как осмелился этот сатана на такие речи, не боясь ярости султана? Не знаю, что с ним делать: если я прикажу его убить — это будет несправедливо, а если оставлю его в живых — он сделается еще более дерзким». «Напиши ему письмо. Может быть, он отступится», — посоветовала старуха. И тогда царевна потребовала листок бумаги, чернильницу и калам и написала такие стихи:

Продлился упреков ряд, и дурь тебя гонит,

И долго ль рукой своей в стихах запрещать мне?

Запреты желание твое лишь усилили,

И будешь доволен ты, коль тайну я скрою.

Скрывай же любовь свою, открыть не дерзай ее,

А слово промолвишь ты, я слушать не буду.

И если вернешься ты ко прежним речам своим,

То птица-разлучница найдет тебя с криком.

И смерть к тебе ринется уж скоро, жестокая;

Приют под землей тогда найдешь ты навеки.

И близких оставил ты, обманутый, в горести,

В разлуке с тобой они весь век свой проплачут.

Потом она свернула письмо и отдала его старухе, а та взяла, пошла к Тадж-аль-Мулуку и отдала ему.

Юноша прочитал письмо и понял, что у царевны жестокое сердце и что никогда не достигнет ее. И он пожаловался на это визирю и потребовал от него хорошего плана, а визирь тогда сказал ему: «Знай, что тебе будет полезно с нею только одно: напиши ей письмо и призови в нем гнев Аллаха на нее». И царевич обратился к Азизу: «О брат мой, о Азиз, напиши ей за меня, как ты знаешь». И тот взял листок и написал такие стихи: