Песнь любви - [5]

Не видишь — четверо здесь для радости собраны!

И лютня, и арфа, и цитра, и флейта.

Четыре цветка тому вполне соответствуют!

Гвоздика и анемон, и мирта, и роза.

Четыре нужны еще, чтоб было прекрасно все:

Вино и цветущий сад, динар и любимый!

А вас трое! Вам нужен четвертый, который был бы мужем разумным, проницательным и острым, хранителем тайн».

Слова носильщика девушкам понравились, они засмеялись и спросили: «Кто же будет для нас таким? Мы — девушки, и боимся доверить тайны тому, кто не сохранит их. Ведь читали мы в преданиях ибн ас-Сумам:

Храни свою тайну, ее не вверяй;

Доверивший тайну тем губит ее.

Ведь если ты сам свои тайны в груди

Не сможешь вместить, как вместить их другим?

Об этом же сказал, и отлично сказал, Абу-Новас[10]:

Кто людям поведает тайну свою —

Достоин тот знака позора на лбу».

Услышав эти слова, носильщик воскликнул: «Клянусь вашей жизнью, я человек разумный и достойный доверия! И читал книги, и изучал летописи. Я проявляю хорошее и скрываю скверное, ведь поэт говорит:

Лишь тот может тайну скрыть, кто верен останется,

И тайна сокрытою у лучших лишь будет;

И тайну в груди храню, как в доме с запорами,

К которым потерян ключ, а дверь — за печатью».

Услышав столь искусно нанизанные стихи, девушки сказали носильщику: «Ты знаешь, что мы потратили на трапезу много денег; есть ли у тебя что-нибудь, чтобы возместить нам? Мы не позволим тебе трапезничать с нами и глядеть на наши прекрасные светлые лица, пока ты не заплатишь сколько-нибудь денег. Разве не слышал ты пословицу: любовь без гроша не стоит и зернышка?». А привратница добавила: «Если есть у тебя что-нибудь, о мой любимый, тогда ты сам — что-нибудь, а если нет ничего — и иди без ничего!».

«О сестрицы, — сказала тогда девушка, с которой носильщик пришел в дом, — оставьте его! Клянусь Аллахом, он сегодня ничем не погрешил перед нами, и любой другой не был бы так терпелив. Что ни придется с этого юноши, я заплачу за него». Носильщик обрадовался, поцеловал землю и поблагодарил девушку. Тогда та, что была на ложе, сказала: «Клянусь Аллахом, мы оставим тебя сидеть у нас только с одним условием: не спрашивай о том, что тебя не касается, а станешь болтать лишнее, будешь бит». — «Я согласен, о, госпожа! — отвечал носильщик. — На голове и на глазах! Вот я уже без языка!»

Девушка, приведшая носильщика в дом, встала, затянув пояс, расставила кружки и процедила вино. Она расположила зелень около кувшина, принесла все, что было нужно, а потом села вместе с сестрами. Юноша расположился между ними, чувствуя себя, будто во сне. Молодая женщина взяла флягу с вином и, наполнив первый кубок, выпила его, за ним — второй и третий, а после наполнила другой кубок и подала носильщику со словами:

Пей во здравье, радостью наслаждаясь!

Вот напиток, что болезни лечит.

Носильщик взял чашу в руку, поклонился, поблагодарил и произнес:

Не должно нам кубок пить иначе, как с верными,

Чей род благородно чист и к предкам возводится,

С ветрами сравню вино: над садом летя, несут

Они благовоние, над трупами — вонь одну.

И еще произнес:

Вино ты бери из рук газели изнеженной,

Что нежностью свойств тебе и винам подобна.

Потом носильщик поцеловал женщинам руки и выпил — опьянел, и закачался, и сказал:

Кровь любую запретно пить по закону,

Кроме крови лозы одной винограда.

Напои же, о лань, меня — тогда отдам я

И богатство, и жизнь мою, и наследство!

После этого женщина наполнила чашу и подала средней сестре. Та взяла чашу у нее из рук, поблагодарила и выпила, а затем наполнила снова и подала возлежавшей на ложе. И та выпила, а после налила другую чашу и протянула носильщику, который поцеловал перед ней землю, поблагодарил и выпил, произнеся слова поэта:

Дай же, дай, молю Аллахом,

Мне вино ты в чашах полных!

Дай мне чашу его выпить!

Это, право, вода жизни!

Потом подошел к госпоже жилища и сказал: «О госпожа моя, я твой раб и невольник, и слуга!» — и произнес:

Здесь раб у дверей стоит, один из рабов твоих;

Щедроты и милости твои всегда помнит он.

Войти ли, красавица, ему, чтоб он видеть мог

Твою красоту? Клянусь любовью, останусь я!

И она сказала: «Будь спокоен, пей на здоровье, да пойдешь ты по пути благоденствия!». Тогда носильщик взял чашу и, поцеловав руку девушки, произнес:

Я подал ей древнее, ланитам подобное,

И чистое; блеск его, как утро, сияет.

К губам поднося его, смеясь, она молвила:

«Ланиты людей в питье ты людям подносишь».

И молвил в ответ я: «Пей — то слезы мои, и кровь

Их красными сделала; сварили их вздохи».

А она в ответ ему сказала такой стих:

Коль плакал по мне, мой друг, ты кровью, так дай сюда,

Дай выпить ее скорей! Тебе повинуюсь!

И женщина взяла чашу и выпила ее, и сошла с ложа к своей сестре. И они вместе с носильщиком не переставали пить, плясать, смеяться, петь и произносить стихи и строфы. Носильщик стал с ними возиться, целоваться, кусаться, и гладил их, и щипал, и хватал, и повесничал, а они — одна его покормит, другая ударит, та даст пощечину, а эта поднесет цветы. Так он проводил с ними время приятнейшим образом, словно в раю среди большеглазых гурий.

И продолжалось это, пока вино не заиграло в их головах и умах; а когда напиток взял власть над ними, привратница встала, сняла одежды и, оставшись обнаженной, распустила волосы покровом да бросилась в водоем. Она стала играть в воде и плескалась, и плевалась, и, набрав воды в рот, брызгала на носильщика, потом вымыла свои члены и то, что между бедрами, вышла из воды, бросилась носильщику на колени и спросила: «О господин мой, о любимый, как называется вот это?» — и показала на свой фардж. «Твоя матка», — отвечал носильщик. Но она воскликнула: «Ой, и тебе не стыдно?» — и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. Тогда носильщик сказал: «Твой фардж», — но она еще раз ударила его по затылку и воскликнула: «Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?» — «Твой кусс!» — воскликнул носильщик, но женщина сказала: «Ой, и тебе не совестно за твою честь?» — и ударила его рукой. «Твоя оса!» — закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: «Не говори так!». И всякий раз, как носильщик говорил какое-нибудь название, они смеялись над ним и прибавляли ударов, так что затылок его растаял от затрещин… «Как же это, по-вашему, называется?» — взмолился он наконец, и привратница сказала: «Базилика храбреца!». И тогда носильщик воскликнул: «Слава Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!».