Песнь копья - [190]

Млея под умелыми руками массажиста, чувствуя, как исцелялись его раны, Эц перебирал в голове события последних месяцев.

Он выбрался из Ур-Лагаша незадолго после того как узнал, – Верховная мать тайно отбыла в своё сумасбродное паломничество. Как же он радовался тогда! Сидение в убежище чуть не погубило Эца, хотя он был обеспечен всем необходимым и даже сверх того! Новости со всего города по-прежнему стекались к нему от сотен пар прикормленных ушей да глаз; бестолковые Змейки бродили по заброшенным выработкам внутри Оранжевых скал, стояли постами на всех воротах и в порту, однако всё тщетно, скопец не спешил никуда бежать.

Когда время всё же наступило, Эц покинул Ур-Лагаш легко, прибегнув к помощи контрабандистов. Вместе с горсткой верных последователей и немалыми деньгами, евнух доплыл до великого Зелоса. Там он узнал, что драконова доля его состояния пропала! Средства, собираемые и вкладываемые столько лет подряд, были отозваны обратно в храм, не иначе проклятый Ицк таки выжил! Мерзавец! Разумеется, того, что Эц утащил с собой и того, что лежало на неприкосновенном счету в Копилке Добрых Киркарей, ему хватит на три жизни вперёд, но было-то на тринадцать жизней вперёд!

От осознания этой ужасной несправедливости, евнуха будто душила овившаяся вокруг горла змея. В ярости он послал нижайшее, преисполненное лести и подобострастия письмо Харулу Мягкосердечному. В своём послании он сообщал самому богатому работорговцу мира о безобразиях, творившихся в Ур-Лагаше и об армии, которую готовился собирать сатрап. Пусть король-купец думает, пусть решает.

Наняв корабль, Эц со свитой отплыл в Маркун. Другие евнухи не понимали сути его поисков, не понимали, что заставляло их наставника стремиться в тёмное царство воров. Он же говорил им: в чём наш смысл, если не можем быть при храме Элрога? Старик прожил в Анх-Амаратхе почти всю жизнь, считал Цитадель Огня своим домом и желал вернуть его обратно, вернуть прошедшие времена, когда он был помощником Верховной матери и всё в мире происходило правильно. А достичь этого никак не удастся без поддержки, без жестокой и страшной силы, которой боялись все жрицы Элрога, – без Зиру.

Со дня прибытия в город воров прошло больше недели и Эцу уже понемногу надоедало сидение на месте. Ответа не было, хотя он посылал подчинённых в храм каждый день, а в случае дурного настроения – и дважды в день. Зиру не откликалась. Разумеется, он мог попробовать отправиться к ней самостоятельно, ведь ни для кого не было секретом, где искать эту женщину.

На юго-востоке Маркуна находился район, носивший имя Паутина Теней. Даже для этого города местечко казалось чрезмерно мрачным и опасным, – лабиринт узких запутанных улиц и домов с плоскими крышами, а в центре его возвышалась чёрная башня самого зловещего вида. В прежние времена хозяином ей был некий могучий колдун, чьё имя город успел позабыть, позже в башне обитал один из прежних клептархов, пока однажды его вместе с семьёй и всем двором не вырезали. Так в Маркун пришли моккахины.

Эта секта убийц зародилась на материке, где-то в песках Семи Пустынь и долгое время продавала смерть всем эмирам, шахам, султанам и наибам востока, пока не попала в поле зрения Второго Учителя. Вскоре после моккахины превратились в его собственный орден убийц, а когда у великого архимага родилась дочь, он поставил её над ними и с тех пор госпожа Зиру держала мастеров кинжала стальной хваткой. Эта сила могла подарить Эцу месть, которой жаждала его объятая гневом душа.

* * *

Был весенний вечер, и евнух предавался хандре. Маркун, поглощённый вечным полумраком истощал его желание жить и его кошель, травил тоской по жаркому солнечному Ур-Лагашу. Минувший день не принёс результатов, и старик начинал подозревать, что ошибся в суждениях, обращаясь к жрецам Таала. Либо, что ещё хуже, Зиру просто не пожелала отзываться на его послание. Мелкая мерзкая дрянь!

Объевшись изысканных блюд и упившись вином, он окутался простынями и провалился в царство кошмаров. Эц давно знал, что не следовало так праздновать чрево перед сном, но лишённый многих иных наслаждений, он всю жизнь предавался обжорству. Удивительно ли, что сон не удержал его, когда старика схватили, затолкали в рот кляп, надели на голову мешок и связали члены. Панические движения не принесли пользы, – руки, державшие Эца, были сильны.

Его куда-то несли, быстро и плавно, движение почти не прекращалось, чувствовались подъёмы и спуски, внутри пленника всё переворачивалось, а сердце колотилось и болело. Эц успел трижды потерять сознание и прийти в себя, прежде чем его бросили на мягкую поверхность и кляп поглотил стон. Верёвки исчезли с конечностей, исчез мешок, и евнух сжался в комок, боясь, что его вот-вот станут бить. Эти страхи оказались напрасными, но потребовалось время, чтобы достаточно осмелеть и вытянуть изо рта тряпку.

Комната была не большой, но и не маленькой, просторный куб, тонувший в пурпурной темноте. Единственным источником света служила полная луна, проникавшая внутрь через фигурную решётку на окне. Эцу не пришло в голову думать о том, как могла хозяйка ночных небес пробиться сквозь непроглядный смог, его испуганный разум поглощало иное.