Песнь Кали - [49]

– Что? – закричала в ответ Амрита. Виктория сильнее прижалась к материнской груди.

– Ничего!

Мы пошли наугад, протискиваясь сквозь толпу, двигаясь в неизвестном направлении. Амрита вцепилась в мой рукав, а я наклонился к ней, чтобы она могла говорить прямо мне в ухо.

– Не подождать ли нам мистера Чаттерджи и мистера Гупту?

Я покачал головой.

– Пусть они получат свои полудоллары.

– Что?

– Да так.

К нам приблизилась низкорослая женщина. У нее на спине висело нечто, что вполне могло бы быть ее мужем. Позвоночник у него был беспощадно скручен, одно плечо росло из середины горбатой спины, а ноги представляли собой бескостные щупальца, исчезавшие в складках сари женщины. Черная, костлявая, почти бесплотная рука с открытой ладонью преградила нам путь.

– Баба! Баба!

После некоторых колебаний я залез в мешок и подал ему монету. Его жена широко раскрыла глаза и протянула к нам обе руки.

– Баба!

– Отдать ему все, что ли? – закричал я Амрите, но не успела она ответить, как к моему лицу потянулся десяток рук.

– Баба! Баба!

Я попытался отступить, но в спину мне уткнулось еще больше протянутых в мольбе ладоней. Я принялся торопливо раздавать монеты. Руки хватали серебро, исчезали в лохмотьях, а потом тянулись снова. Краем глаза я увидел метрах в трех поодаль Амриту с Викторией и порадовался, что они не рядом.

Толпа росла как по волшебству. Только что здесь было десять или пятнадцать вопящих и тянущих руки людей, а через несколько секунд толпа выросла до тридцати, потом до пятидесяти человек. Мне представилось, что это Хэллоуин, а я раздаю сласти ватаге детишек, но эта безобидная иллюзия исчезла, как только из толпы вынырнула изъеденная проказой рука и по моему лицу скользнули шершавые пальцы.

– Эй! – закричал я, но этот слабый звук утонул в шуме толпы. Не меньше сотни людей проталкивались к середине сжимающегося круга со мной в эпицентре. Давление было ужасающим Чья-то наугад протянутая рука случайно распахнула мою рубашку, оставив на груди параллельные полосы. Чей-то локоть ударил меня сбоку по голове, да так, что я наверняка упал бы, если бы не сдавливавшие меня со всех сторон тела.

– Баба! Баба! Баба!

Толпа сдвигалась к краю платформы. До стальных рельсов внизу было метра два. Женщина, тащившая на себе калеку, завопила, когда ее ношу сорвали со спины и швырнули в напирающую кучу людей. Мужчина рядом со мной закричал и стал бить другого по лицу.

– К черту все это,– проговорил я и подбросил мешок с монетами. Холщовая сумка лениво перевернулась в воздухе и изрыгнула монеты над толпой и вопящим разносчиком риса. Вопли перешли в визг, и возбужденная толпа отхлынула от края платформы, но перед этим я услышал, как кто-то или что-то тяжелое упало на рельсы. В нескольких сантиметрах от моего лица орала какая-то женщина, брызгая на меня слюной. Получив увесистый удар в спину, я полетел вперед, ухватился за чье-то сари и приземлился на колени.

Толпа все плотнее сжималась вокруг меня, и на какое-то мгновение я запаниковал и прикрыл голову руками. Ноги в грязных штанинах… острые колени, бьющие меня по лицу… Кто-то упал на меня, и на краткий миг мне на спину навалился груз всей толпы, прижимая лицом к полу, расплющивая меня о него… Сквозь звериный рев толпы до меня доносились отдаленные крики Амриты. Только я раскрыл рот, чтобы тоже заорать, как грязная голая нога ударила меня по лицу. Кто-то наступил мне на икру, и ногу пронзила жгучая боль.

На некоторое время я очутился в темноте среди мечущихся фигур, но уже через секунду увидел над головой свет, льющийся через разбитую стеклянную крышу, и склонившуюся надо мной Амриту. На левой руке она держала Викторию, а правой распихивала последних толкающихся нищих. Потом толпа пропала, и Амрита помогла мне сесть на грязной платформе. Все происшедшее напоминало появившуюся ниоткуда приливную волну, которая отдала свою буйную энергию и откатилась обратно, в бурное море людской толпы и заводи сгрудившихся семейств. Неподалеку над большим котелком с кипящей водой, чудом не расплескавшейся во всеобщей сумятице, скрючился старик.

– Прости, прости,– заладил я, как только сумел перевести дух.

Теперь, когда опасность уже миновала, Амрита начала всхлипывать и смеяться, обнимая меня и помогая подняться на ноги. Мы посмотрели, нет ли у Виктории ушибов или царапин, и именно в этот момент девочка расплакалась так громко, что нам обоим пришлось утихомиривать ее ласками и поцелуями.

– Прости,– снова повторил я.– Так глупо все получилось.

– Смотри! – воскликнула Амрита.

У моих ног лежал плоский коричневый портфель. Я поднял его, и мы принялись прокладывать себе путь в густой толпе гомонящих рикш, наперебой предлагавших свои услуги. Отыскав сравнительно свободное пространство возле улицы, мы прислонились к кирпичному столбу, в то время как нас обтекал поток людей. Я еще раз осмотрел Викторию. Она осталась невредимой и лишь помаргивала от более яркого света, явно прикидывая, не заплакать ли опять.

Амрита схватила меня за руку.

– Давай посмотрим, что в портфеле, и уйдем отсюда.

– Потом открою.

– Открой сейчас, Бобби,– настаивала она.– Довольно глупо, если окажется, что ты прошел через все это только ради того, чтобы умыкнуть завтрак какого-то бизнесмена.