Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца - [40]

— Я задал вопрос, — мягко продолжал аримондец. Ветер утих: его голос далеко разнесся в тишине. — Следующим умрет конь, если я не получу ответа. Кому ты едешь служить, северянин?

Виновата была его борода, разумеется: она выдавала его, как клеймо вора или синие одежды жреца Коранноса. Блэз медленно перевел дыхание и, изо всех сил стараясь сдержать гнев, попытался найти убежище в тени великих — как не раз выражался Рюдель.

— Эн Бертран де Талаир нанял меня на один сезон, — произнес он.

Они убили коня.

Но Блэз уже был предупрежден тем, как напрягся один из лучников. Эту его привычку он заметил в тот первый раз, когда был задан вопрос, и успел освободить ноги из стремян, еще не закончив предложения. Он приземлился с противоположной стороны от заржавшего жеребца и одним и тем же движением выхватил свой лук и толкнул умирающего коня вниз, к себе, чтобы он заслонил его, когда Блэз упадет. Выстрелив почти из положения лежа, он убил корана с северной стороны, повернулся и застрелил того, кто охранял тропу с юга, раньше, чем три лучника сумели сделать следующий залп. Потом распластался на земле.

Две стрелы снова попали в коня, а третья просвистела над его головой. Блэз привстал на колено и дважды выстрелил, почти без паузы. Один лучник умер, с воплем, как его конь, второй упал молча, со стрелой в горле. Третий заколебался, приоткрыв в растерянности рот. Блэз вложил третью стрелу и хладнокровно пронзил ему грудь. Он увидел, как яркая кровь расплылась по темно-зеленой тунике перед тем, как этот человек упал.

Внезапно стало очень тихо.

Аримондец не шевелился. Его мощный вороной чистокровный жеребец стоял неподвижно, как статуя, хотя его ноздри широко раздувались.

— Вот теперь ты нанес оскорбление, — произнес смуглый человек, его голос по-прежнему был бархатным и мягким. — Я вижу, ты умеешь стрелять из укрытия. Теперь выходи, и посмотрим, владеешь ли ты мечом, как муж среди мужей. Я сойду с коня.

Блэз встал.

— Если бы я считал тебя мужем, то так и сделал бы, — ответил он. Его голос ему самому показался до странности пустым. Слишком знакомые барабаны гремели у него в голове, и ярость его еще не покинула. — Мне нужен твой конь. Когда я поеду на нем, то буду думать о тебе с удовольствием. — И с этими словами он пустил шестую стрелу, пронзившую сердце аримондца.

Тот от удара резко покачнулся назад, цепляясь за последние мгновения жизни под сверкающим солнцем. Блэз увидел, как он выхватил кинжал, один из грозных, кривых кинжалов его страны, и глубоко вонзил его, уже начиная падать из седла, в горло своего вороного жеребца.

Он упал на землю, когда его конь высоко вскинулся на дыбы, крича от ярости и страха. Он упал, но тут же снова поднялся, с громким ржанием, молотя воздух передними копытами. Блэз вложил последнюю стрелу и выпустил ее, с огромным сожалением, чтобы избавить это великолепное животное от боли. Жеребец упал, перекатился на бок. Его копыта еще раз лягнули воздух и замерли.

Блэз вышел вперед, обходя своего мертвого коня. Тишина на поляне стояла сверхъестественная, прерываемая лишь нервным ржанием коней лучников и свистом вновь поднимающегося ветра. Он осознал, что все птицы перестали петь.

Короткое время назад он воображал, что ветер Арбонны в листве и виноградных лозах шепчет о свежести и легкости, о дарованной милости здесь, на теплом юге. Теперь рядом с дорогой в траве лежали шесть трупов. Невдалеке в тишине мрачно возвышалась в конце аллеи из вязов массивная арка и смотрела вниз, на всех них, охраняя свои тайны, свои давно вырезанные из камня мрачные фризы, рассказывающие о битвах и смерти.

Гнев Блэза начал испаряться, оставляя после себя головокружение и тошноту, всегда появляющиеся после сражения. Сражение редко теперь, после стольких лет в боях, выбивало его из колеи, но после него он долго еще оставался уязвимым, пытаясь примириться с тем, на что он способен, когда его охватывает ярость битвы. Он бросил взгляд через поросшее травой пространство на аримондца и покачал головой. Только что его на мгновение охватило желание подойти и разрубить мертвого человека на куски, чтобы облегчить задачу псам-падальщикам, когда они придут. Он сглотнул и отвернулся.

И увидел, что маленькая лодка с белым парусом причаливает к каменистому берегу озера по другую сторону от дороги. Послышался скрежет днища о гальку, и Блэз увидел, как двое мужчин помогают выйти из нее женщине. Его сердце глухо стукнуло один раз. Эта женщина была высокой, одета в красное платье с серебряной каймой, и у нее на плече сидела сова.

Потом он пригляделся повнимательнее и увидел, избавившись от воспоминаний и страха, что это не верховная жрица с острова Риан в море. Эта была намного моложе, с каштановыми волосами, и у нее явно были глаза, которые видели. И птица ее оказалась не белой, как та, что на другом острове. Она была жрицей тем не менее, и двое мужчин с ней и еще одна женщина тоже были жрецами Риан. Лодка — та самая, которую он заметил лавирующей по ветру раньше. За ними, на острове, три столба дыма по-прежнему поднимались в летнее небо.

— Тебе повезло, — сказала женщина, твердой походкой пройдя по песку и гальке и останавливаясь перед ним на траве у дороги. Голос ее звучал мягко, но глаза, оценивая его, оставались непроницаемыми и смотрели в упор. Ее волосы тяжелой волной спускались вдоль спины, ничем не прикрытые и не сколотые. Блэз невозмутимо выдержал ее взгляд, вспоминая слепоту верховной жрицы, которая тем не менее видела его насквозь. Он посмотрел на птицу, которую эта женщина носила на плече, и ощутил отголосок той тревоги, которую чувствовал в лесу на острове. Это было почти несправедливо; после боя он был беззащитным.