Песнь десятая - [3]

И вот сейчас она выйдет им навстречу, искренняя, готовая любить, готовая утешать, и что же? Только разочарование увидит она на их лицах. Что ж, отдыхайте, путники, и отправляйтесь восвояси. Гоните грязные мысли, пришедшие к вам после первого же кратера сладкого вина, ведь многих из вас ждут жены и невесты, зачем вам я?

(Перед глазами Марины невольно встают стены некоего уникального архитектурного памятника с вечной надписью: «Здесь был Вася». И все же… все же пусть подольше длится этот сон.)

Раздается стук в дверь, и Цирцея, спрятавшись за тончайшей тканью, начинает свою песню, и гости застывают, пораженные. Но из-за станка волшебнице видно, что среди вошедших нет Одиссея.

Проходит полчаса, и вот уже Еврилох с мокрой от слез бородой спешит к оставленному кораблю. Осторожный, он не отведал волшебного питья и незамеченным покинул дом чародейки. Прибрежная галька зловеще скрежещет под его подошвами.

Отправив отряд во главе с Еврилохом в разведку, Одиссей занялся подсчетами. Он умножал человеко-дни на количество провизии, необходимой в день одному человеку. Получалась явная недостача, и, хотя отчета у многомудрого мужа никто не требовал, да и потребовать не мог, ему было не по себе. Все-таки порядок есть порядок. Еврилох явился не в самый подходящий момент: Одиссей не любил, когда его отрывали от дела.

Прошло много времени, и Одиссею пришлось затратить немало героических усилий прежде, чем несчастный смог вымолвить хоть слово.

Когда же он поведал о страшной участи, постигшей его товарищей, Одиссей опечалился:

— А ведь перед увольнением на берег я проводил среди вас разъяснительную работу…

Опоясываясь мечом, наш герой отчитывал Еврилоха, который, в общем-то, был ни при чем. Так всегда и бывает. Вот пример из нашей с вами жизни: на первую лекцию к девяти часам являются пять или, скажем, девять студентов. Остальные семьдесят спят здоровым крепким сном в общежитии. Разобиженный преподаватель бежит в деканат, приводит сотрудника этого самого деканата, и вдвоем они распекают замечательных, ответственных студентов, в то время как остальные, безответственные, начинают свое утро с чашечки кофе. Но я отвлеклась.

Бесстрашно ступил Одиссей в девственный лес, хотя вся эта история совсем ему не нравилась. Нехорошо и даже как-то муторно было у него на душе. Но постепенно пряные лесные запахи, пенье пташек, шум ветра в кронах умиротворили героя. Он принялся делать глубокие вдохи, чередуя их с выдохами, потом не торопясь пробежал несколько метров по тропинке и наконец уселся отдохнуть на какой-то пень.

В этот блаженный момент среди вековых деревьев забрезжила фигура бога Эрмия, который принял облик белобородого старца. Увидев отдыхающего героя, Эрмий направил свои стопы прямо к нему. Трудно сказать почему, но только юный бог (в старческом обличье) решил помочь Одиссею и, растолкав задремавшего, вручил ему корень под названием моли, который должен был предохранить Одиссея от страшных чар. Одиссей осторожно взял корень, обдул с него землю, положил за пазуху и обратился к доброму старичку с пышной благодарственной речью. Но ответные слова Эрмия потрясли славного мужа:

— Когда Цирцея увидит, что ее чары на тебя не действуют, — сказал тот, — она предложит тебе разделить с ней ложе. Ни в коем случае не отказывайся! — вскричал он, заметив гневный жест Одиссея. — Иначе погубишь себя и не выручишь своих товарищей.

Тут Олег Иванович затосковал. Вспомнилась ему оставленная дома жена, вспомнился сын Телемах. Как она там одна справляется? Мальчик в таком возрасте — вредный, настырный, любое замечание в штыки встречает. Правда, сейчас он в лагере, но все равно, спокойней было бы Пенелопе, если бы муж вернулся домой. Ну что ей стоит написать сейчас: «Бросился тут Одиссей к кораблю, оттолкнул его от берега и…», но тогда его товарищи так и будут хрюкать всю жизнь в тесном загончике.

Одиссей представил, как гордые мужи жадно пожирают помои, отталкивая друг друга от корыта щетинистыми боками, как свирепо торчат у них изо рта желтые слюнявые клыки, и на секунду ему стало дурно. «Ладно, посмотрим, что получится. Ложе не ложе, а ребят выручать надо».

Что ж, посмотрю и я, что у него получится, потому что Муза моя, утомившись вдохновлять, спит в кухне на табуретке, подперев кулачком бледную щеку.

* * *

Примерно через полчаса Одиссей ступил в дом Цирцеи, сложенный из тесаных камней. У двери его встретили две служанки. Они радушно пригласили путника войти в залу и оставили одного.

Одиссей осторожно посмотрел по сторонам и почувствовал, как тихая жуть наполняет его сердце Ни звука, ни души вокруг. В какой-то момент Одиссею показалось, что он слышит, как тихо плещет его кровь, пробегая через сердце. Цирцея должна была петь в момент его появления, что они там все — заснули?

И тут воздух посреди залы сгустился в голубой столб и неожиданно обрел очертания женского тела. Они сразу узнали друг друга. Одиссей почувствовал, как отпустила внутри тревожно натянутая жила. И он подумал, что если бы эта девушка была замужем, то он, Одиссей, завидовал бы ее мужу. Но остаться здесь с ней навсегда он не смог бы, да и не захотел.