Пещеры древних - [56]

Великий Лама-врач сказал:

— Я совершенно голоден, Мингьяр Дондуп, я чувствую, нам пора возвратиться в комнаты, чтобы отдохнуть и поесть. Мы не должны злоупотреблять способностями молодого человека и его терпением, поскольку в будущем это в избытке предоставит ему сама жизнь.

Мы согласились. Все огни в комнате были потушены, и мы двинулись вверх по каменному коридору к главному зданию Чакпори. Вскоре я был в одной из комнат этого здания с моим Наставником, ламой Мингьяром Дондупом. Скоро — удачная мысль — я принимал пищу и чувствовал себя все лучше благодаря этому.

— Ешь получше, Лобсанг, — сказал мой Наставник, — вскоре мы снова встретимся и обсудим другие вопросы.

Час или больше я отдыхал в своей комнате, глядя в окно. Я всегда любил наблюдать с высоты за жизнью, протекающей внизу. Я любил наблюдать за торговцами, медленно идущими через Западные ворота и каждым своим шагом выражающими радость от близкого завершения длинного и напряженного путешествия через высокие горные перевалы. Когда-то торговцы рассказывали мне об удивительной панораме, которая открывалась из определенной точки на высоком перевале при движении от индийской границы. Там можно было взглянуть между ущельями в горах и увидеть Священный город с его пылающими золотом верхушками крыш и далее, со стороны гор — белые стены «Рисовой кучи», очень похожие на кучу риса, рассыпанного щедрой рукой по склонам гор. Я любил наблюдать за паромщиком, пересекающим Счастливую Реку, и всегда надеялся, что его суденышко из надутых шкур получит пробоину; мне очень хотелось видеть, как он будет постепенно погружаться в воду, пока на поверхности не останется только его голова. Но мне ни разу не удалось увидеть это, паромщик всегда переправлялся на другую сторону, брал свой груз и возвращался назад.

Вскоре я снова был в той же комнате в нижней части горы вместе с моим Наставником, ламой Мингьяром Дондупом, и Великим Ламой-врачом Чинробнобо.

— Лобсанг! — сказал Великий Лама-врач, — собираясь исследовать пациента с целью оказания ему помощи, ты должен позаботиться о том, чтобы он или она сняли с себя все одежды.

— Достопочтенный Лама-врач! — сказал я в некотором смущении. — Я не вижу никакого смысла в полном обнажении людей при наших холодах, поскольку я прекрасно могу видеть их ауру, когда они в одежде, и нет никакой необходимости снимать с них хоть что-нибудь. О, уважаемый Лама! Как я смогу попросить женщину снять одежду?

Мои глаза полезли на лоб в ужасе от одной этой мысли. Я, должно быть, выглядел довольно комично, потому что оба моих Наставника залились смехом. Они даже уселись, чтобы удобнее было смеяться. Я стоял передними, ощущая себя совершенно глупым, полностью озадаченный всем этим. Я мог превосходно видеть ауру — совершенно без всяких усилий — и не видел причины для отказа от привычных условий восприятия.

— Лобсанг! — сказал Лама-врач, — ты очень одаренный ясновидящий, но существуют некоторые вещи, которых ты еще не видишь. Мы были свидетелями прекрасной демонстрации твоих возможностей видения человеческой ауры, но ты не увидел бы заболевания индийского ламы Марфаты, если бы он не снял одежду.

Я поразмыслил над этими словами и вынужден был признать, что они были справедливы; рассматривая необнаженного индийского ламу, я увидел многие вещи, связанные с его характером и человеческими качествами, но не заметил болезни печени.

— Вы совершенно правы, Достопочтенный Лама-врач, — сказал я, — и мне хотелось бы получить от вас дополнительные знания по этому вопросу.

Мой Наставник взглянул на меня и сказал:

— Когда ты смотришь на ауру какого-либо человека, ты хочешь видеть именно его ауру, тебя совершенно не интересует овца, из шерсти которой сделана мантия рассматриваемого человека. Аура искажается любой помехой, появляющейся на пути ее лучей. Если подышать на стеклянный лист, который мы недавно использовали, это повлияет на то, что ты сможешь увидеть сквозь него. Хотя это стекло и кажется прозрачным, на самом деле оно изменяет яркость или, скорее, цвет света, проходящего сквозь него. Точно так же изменяется интенсивность всех вибраций, которые ты воспринимаешь от предмета, рассматриваемого сквозь осколок цветного стекла, вследствие влияния этого стекла. Именно поэтому аура необнаженного человека искажается в соответствии с эфирным состоянием одежды или украшений.

Я поразмыслил над этим и вынужден был согласиться, что в его словах было много существенного, а он продолжал:

— Необходимо учитывать также, что для каждого органа характерна собственная картина излучения, отражающая состояние его здоровья или болезни в эфирном слое. Аура обнаженного тела, свободная от влияния одежды, увеличивает и усиливает возможности восприятия. Совершенно очевидно, что, если ты собираешься помочь здоровому или больному человеку, ты должен исследовать его без одежды.

Он улыбнулся мне и сказал:

— А если погода холодная, почему бы, Лобсанг, не отвести человека в теплое место!

— Достопочтенный Лама! — сказал я. — Недавно вы сообщили мне, что работали над прибором, который позволит исцелять болезнь с помощью ауры.