Пещера у Мертвого моря - [12]

Одновременно, как будто стянутые упругим резиновым кольцом, обе головы склонились над отверстием. Ничего… Расцарапанные руки с грязными ладонями нырнули в глубину, которая, быть может, все еще скрывала тайну, ускользавшую от глаз в вечных сумерках пещеры. Снова ничего. Сосуд был пуст. Так пуст, как через час или, пожалуй, два будет пуст кисет Омара.

Еще один сосуд. Ничего. И еще один. То же самое. По спине Мухаммеда прошла дрожь, и если бы не сознание того, что он взрослый юноша, почти мужчина, из гордого племени таамире, он бы сел посреди пещеры и заплакал от разочарования. Хорошо еще, что Омар стоит рядом и испытывает то же самое. Нужно взять себя в руки и сделать вид, будто все в порядке. Придется как следует откашляться, сплюнуть и вытереть лицо.

— Вот так, — произнес Мухаммед.

— Вот так, — откликнулся Омар.

— Значит, следующий!

— Значит, следующий! — как эхо повторил Омар.

В следующем сосуде что-то было. Но ни жемчуг, ни драгоценные камни не заблестели в слабом свете пещеры. Протянутые руки схватили что-то легкое, волокнистое, дурно пахнущее. Найдутся ли во всем свете мальчики, которые побоятся коснуться чего-то незнакомого, манящего, волнующего? Таких нет ни в Бранденбургской области, ни в графстве Хертфордшир, ни в штате Иллинойс, ни на берегах Конго. А о подростках-бедуинах и говорить нечего.

— Сверток тряпья, — голос Мухаммеда был еле слышен, несмотря на резонанс пещеры.

— Еще один, — произнес Омар, запуская руку в сосуд.

— И еще один, — добавил Мухаммед, теперь была его очередь.

— Как это барахло воняет!

— Да, тухлыми яйцами.

— И еще смолой. И это все сокровища, Мухаммед?

Мухаммед беспомощно пожал плечами. Он тоже представлял себе сокровища совсем, совсем иначе. Но что в том проку? Однако, разве одноглазый не король среди слепых, а заика среди немых? Разве вонючий сверток тряпья длиной в локоть не может считаться если не сокровищем, то хотя бы какой-то ценностью по сравнению с черепками и пустыми кувшинами? Джины пещеру не посещали, это было ясно. Только люди. А люди, когда бы они ни жили, позавчера или тысячу, или две тысячи лет назад, не стали бы прятать в таком уединенном, почти недоступном месте ничего не стоящие вещи. Конечно, нет! Значит, эти свертки чего-нибудь да стоят. Чего именно — это можно будет разглядеть позднее. А впрочем, что за смысл оставаться дольше в затхлой духоте пещеры, где все или почти все было, казалось, разведано?

— Вылезай, Омар, — приказал Мухаммед, — я подам тебе свертки, и мы их рассмотрим.

Неудачливые кладоискатели, кряхтя, растянулись на песке возле пещеры и позволили себе выкурить пополам вторую сигарету. Время близилось к полудню, когда мальчики приступили к тщательному осмотру находок. С тугого свитка льняного полотна свисали трухлявые лохмотья. На свежем воздухе при ярком свете дня свертки пахли не лучше, чем в пещере. Трудно было представить, что из них могут появиться на свет неописуемые сокровища, какие нашел в пещере Аладин. Но в нашем странном мире нет ничего невозможного, это знали даже двенадцатилетние бедуины из племени таамире.

— Давай! — приказал Мухаммед себе самому и своему приятелю. Вытащив старый перочинный ножик со сломанной ручкой, он принялся разрезать ветхое полотнище там, где оно не сразу уступало его проворным пальцам и не превращалось при первом прикосновении в пыль, заставлявшую мальчиков чихать. Вдруг нож наткнулся на какой-то твердый предмет, ломкий, как старый воск или смола. Это от него исходил такой скверный запах.

Своим ножом, не особенно острым, Мухаммед соскоблил с него остатки полотна, и вот в его тонких, подвижных пальцах оказался свиток темно-коричневой, почти черной, и очень хрупкой кожи.

— Держи крепко, Омар!

Омар взялся за край свитка, а Мухаммед, шаг за шагом отступая, медленно его разворачивал. Может быть, внутри все-таки спрятано золото или драгоценные камни… Ничуть не бывало. Это был лишь кожаный свиток, такой длинный, что в палатке длиной в четыре с четвертью и даже в четыре с половиной человеческих роста он бы протянулся от стены до стены. И все же это была не простая кожа: с внутренней стороны свиток покрывали письмена.

— Хм, — произнес Мухаммед с видом превосходства, — посмотрим, что это значит.

Он ведь учился читать и даже умел немного писать. Но на сей раз он похвастал своими познаниями преждевременно: как он ни старался, ему не удалось разобрать, что было написано на этом ценном или не имевшем никакой ценности свитке. Начертанные на нем буквы совсем не походили на круглые ровные арабские письмена. Странные, никогда не виданные мальчиком прежде угловатые, квадратные знаки напоминали маленькие черные брусочки. Мальчики развернули другие свитки — результат был тот же.

И вот Мухаммед и Омар, предоставив коз самим себе, уселись среди разбросанных вокруг свитков, испещренных непонятными буквами. Мальчики торопливо курили, но даже табак не вносил ясности в их юные головы. Они собирались найти сокровище, а нашли старую исписанную кожу, с которой не знали что делать.

Омар откашлялся и взглянул на Мухаммеда. В его темных глазах стоял вопрос. И если бы Мухаммед перевел его на язык слов, он бы гласил: «Ничего не вышло, а, Мухаммед? Это какая-то дрянь, как ты думаешь? А как же полный мешок табаку? А мои жены? А твой „Роллс-ройс“?»