Пещера Рыжего монаха - [76]

День занимался мутный, тяжелый. В туман уходили подножия гор, а вершины прятались в серых низких облаках. Как из небытия, поднимались готические верхушки елей. Федя осторожно поднялся на гребень скалы, отделявшей его от стоянки монахов. Они были уже на ногах и укладывали груз на мулов. На месте костра поднимался столбик голубоватого дыма. При мысли о еде и горячем чае на душе стало еще хуже.

Караван тронулся в путь. Едва он скрылся с глаз, Федя подбежал к стоянке с надеждой поживиться остатками чужой трапезы. Увы, вокруг кострища валялись лишь обрывки бумаги да яичная скорлупа. Федя несколько мгновений подержал над едва тлеющими углями озябшие руки и поторопился вслед за караваном.

Туман еще висел, но наверху воздух пришел в движение: низкие всклокоченные тучи на глазах меняли очертания.

Казалось бы, при ходьбе Федя должен был согреться. Однако озноб не оставлял его, а лицо горело и в голове была непривычная тяжесть.

Дорога становилась все трудней и опасней. Тропа едва угадывалась на камнях. Монахи тоже чувствовали себя не очень уверенно: они шли медленно, идущий впереди то и дело всматривался в землю.

Федя был рад остановкам. В эти недолгие минуты он прятался за камни и отдыхал. Но едва трогался караван, он тотчас же поднимался. Все силы его были направлены на то, чтобы подчинять ходьбе утомленное тело, мысли — не выдать себя.

Тропа начала уводить в сторону от ущелья, шум потока становился все слабее и, наконец, смолк совсем. Настороженная тишина установилась вокруг. Вдруг ветер, до сих пор лишь трепавший облака, упал с неба и ворвался в горы. Он засвистел между скал, шурша прошлогодней травой и поднимая снежную пыль, скопившуюся в ложбинах. Еловые ветви заплясали, высохшие сучья застучали друг о друга. В несколько минут ветер разогнал туман. Видимость стала лучше, и держаться в прежней близости от каравана было уже рискованно. Федя свалился под скалой, чтобы немного переждать. Отдых был недолгим.

Едва караван скрылся за гребнем невысокого склона, Федя отправился за ним следом. Идти под ветром стало еще труднее.

Поднявшись на возвышение, за которым скрылись монахи, Федя увидел, что караван опять приближается к ущелью. Снова пришлось пережидать. Спрятаться было негде, и Федя лежал, обдуваемый холодным ветром. Все же Федя заставил себя бегом преодолеть открытое пространство. Но, добравшись до края обрыва и глянув вниз, он убедился, что спешил напрасно — монахов задержала переправа. На дне неглубокого в этом месте ущелья через бурный поток был переброшен мостик из длинных жердей. Даже отсюда было страшно смотреть, как идут по нему люди и мулы. Быть свидетелем гибели еще одного человека или животного было выше сил, и у Феди вырвался вздох облегчения, когда он убедился, что монах, замыкавший караван, ступил на противоположный берег.

Но что это: закончив переправу, монахи взялись за палки и, дружно орудуя ими, начали сбрасывать жерди моста в реку. Несколько раз, вздыбившись в клокочущем потоке, они унеслись прочь. Одну из жердей волна бросила на выступающий камень и переломила надвое, точно спичку. Мост в одну минуту перестал существовать. С угасающей надеждой Федя оглядывал русло потока. Караван тем временем поднялся на противоположный склон и скрылся за его гребнем.

Федя сбежал на дно ущелья и в отчаянии заметался по берегу. И вот в одном месте он обнаружил какой-то намек на переправу: разделяя надвое поток, в воде торчал небольшой, с плоской вершиной утес. Если хорошо разбежаться, можно было прыгнуть на него, потом по выступающим из воды камням перебраться на противоположный берег. Вконец усталый и промерзший, Федя понимал, как опасен подобный прыжок.

Поток прорывался со страшным грохотом, метался и ярился вокруг камней, вскипал водоворотами. Над утесом висел туман из водяных брызг.

Да, настал час, когда надо было доказать свою храбрость или отступить и навсегда возненавидеть себя. Федя разбежался и прыгнул.

Он оттолкнулся от берега удачно и, пролетев сквозь облако брызг, приземлился на покатом склоне утеса. Но в то же мгновение ноги скользнули по мокрой скале, Федя грудью ударился о камень и поехал вниз. Его окатило ледяной волной. Судорожными движениями он стал шарить руками по поверхности камня и ухватился за торчащий из трещины стебелек самшита. Был он едва ли больше крысиного хвоста, но густо усыпан плотными кожистыми листьями. Листья не дали соскользнуть пальцам. Цепляясь свободной рукой за шероховатости камня, срывая ногти, Федя подтянулся, и сантиметр за сантиметром выбрался на плоскую вершину утеса.

С минуту Федя лежал, распластавшись, ловя ртом воздух; его мутило от пережитого страха. Когда он немного пришел в себя, то увидел, что остаток переправы не столь опасен, он заставил себя подняться и, прыгая с камня на камень, достиг берега. Он задержался лишь для того, чтобы снять сапоги и вылить из них воду. Затем поспешно выбрался на противоположный склон.

Перед ним раскинулось обширное неровное плато. Через него тянулась цепочка людей и мулов. Тропа осталась в стороне. Вскоре монахи скрылись в низине, и Федя зашагал им вслед.