Пещера мечты. Пещера судьбы - [9]

Следующий этап в истории пещер не то, чтобы совсем обычен, но — более понятен. При быстром поднятии плато по водотокам врезались каньоны. Как только каньоны почти дошли до главного уровня пещер, вода стала уходить под землю, освобождая имевшиеся объемы и наращивая новые. Причем это произошло именно с главным уровнем. Более мелкие верхние этажи не были способны на перехват всей воды, а потому каньоны быстро врезались глубже, и эти этажи так и остались узкими до непроходимости и забитыми древней слегка окаменелой глиной. Именно эти этажи и образуют те сотни дыр в стенах, которые видны с каждой точки на дне. На самом деле пещеры имели и другие способы «добывания» воды, кроме отъема ее у каньонов, но об этом дальше.

Настоящие входы в главные пещеры массива выглядят совершенно иначе. То есть в большинстве случаев они никак не выглядят, потому что их нет. Места, в которых вода в каньоне поглощается, усердно забиваются галькой и глиной селевыми потоками, и совершенно неотличимы с виду от остальных участков дна каньона. А если бы и были отличимы — было бы не легче. Прокопаться через нанесенную за сотни тысяч лет гальку все равно невозможно.

Вход, который открыт, или поддается прокопке, всегда расположен на завале. Если непосредственно под каньоном освободился от глин достаточно крупный зал, бывает, что вся его кровля рушится, причем с захватом шире каньона, и на флангах — выше дна каньона. Разумеется, каньон быстро приводит в непроходимое состояние центральную часть завала, но в стенах остаются щели между верхом завала и не рухнувшим известняком, вдоль которых иногда можно пройти или проползти, а несколько чаще — прокопаться.

Последний взгляд вокруг перед спуском в каньон. Если дымка сегодня не очень сильна, на горизонте видна темная полоса Аму-Дарьи, перед которой — Чаршанга, а за которой — Афганистан. Правее река скрывается за гребнем Гаурдакского хребта. Вся равнина, вместе с грядами холмов, со всеми поселками — как на ладони. И — тишина. Слышен даже шум машин, проезжающих где-то совсем на горизонте, километрах в двадцати — тридцати.

* * *

Чернота входного отверстия. Прохлада и ровный мощный ветер из-под земли, волнующий до глубины души любого спелеолога. Включаем свет. Это совсем не значит, что можно сразу идти вниз с первой ношей груза. Спелеология возможна только потому, что человеческий глаз — чрезвычайно тонкий инструмент, который может подстроиться к очень низкому уровню освещенности. Иначе запас питания для ламп был бы просто слишком тяжел. Но, как и любой другой тонкий инструмент, глаз нуждается в подстройке. Прежде чем станет что-нибудь видно, пройдет не меньше получаса. Которые и идут на перепаковку снаряжения, переодевание, и — обед. Силы очень нужны — путь неблизкий. Пока доберемся до подземного лагеря, может пройти и двадцать часов.

ДРУЖНАЯ КОМАНДА ЗАКОНЧЕННЫХ ЭГОИСТОВ

Мало-помалу наши спортивные игры начинают перенимать иностранцы; будем надеяться, что наш пример послужит им предостережением, и они сумеют остановиться вовремя.

Джером К. Джером

Спелеологи. Пещерные люди современности. Стараниями недавнего президента СССР М. С. Горбачева слово «пещерный» было превращено в самое грязное ругательство в политическом лексиконе. За что некоторые из спелеологов абсолютно серьезно собирались подать на оного Горбачева в суд, да так и не собрались — как говаривал еще Христос, не судите, и не судимы будете. Да и просто времени жалко. А пещерные люди — они же совершенно такого не заслужили, и по идее, слово «политик» должно звучать гораздо более грязным ругательством.

Так что же такое спелеология и что же такое спелеологи? Вопрос трудный, на который пытались вразумительно ответить многие, но никому это толком не удалось. Скорее всего, мне тоже не удастся, но тем не менее — попробую.

Подземный мир — это именно особый изолированный мир со своей особой атрибутикой: совершенно ни на что не похожими ландшафтами, флорой, фауной, звуками, запахами. Мир, лишенный солнечного света, и потому — таинственный. Мир, чуждый обычному человеческому восприятию в гораздо большей степени, чем мир подводный, и примерно в такой же степени, как космическое пространство. Последнее свойство пещер, кстати, широко используется — стрессовая мобилизация человека в пещере примерно соответствует таковой в космосе, и потому пещеры — один из излюбленных полигонов для постановки всевозможных медицинских и психологических экспериментов, проводимых под крышей различных космических агентств. Я ни в коем случае не имею здесь в виду идентичность условий — ее нет и в помине, а только то, что общая степень изолированности и непривычности примерно одинакова. В пещерах нет, конечно, невесомости — но нет света, нет природных ориентиров времени. Зависимость от снаряжения, от систем жизнеобеспечения тоже примерно одинакова. Даже питьевая вода при проведении длительных экспедиций требует солевой коррекции — в большинстве пещер она чуть ли не дистиллированная, и при длительных экспедициях пить такую недопустимо. Порванный же на выходе гидрокостюм во многих случаях может убить с той же степенью надежности, что вышедший из строя скафандр — переохлаждение в двух-трех градусной воде происходит за минуты. Не говоря о полной стерильности условий, за пару месяцев отучающей организм от необходимости борьбы со всякими болезнетворными бактериями, подстерегающими на поверхности.