Пещера - [5]

Когда я, наконец, пришел в себя, солнце садилось за гору. Погони не было. Путь домой был неблизкий, да еще через темный лес, поэтому, отдышавшись, я поспешил дальше. Добравшись до гостиницы, я, не сообщив о своем приходе, поднялся к себе.

В тот вечер я опоздал к ужину. Я долго колебался, рассказывать или нет о своей экспедиции Штайнерам. Их реакция сегодня утром оказалась настолько неожиданной, что я не мог не подумать о последствиях. В конце концов я решил переговорить с хозяином с глазу на глаз. Как обычно, он сидел у огня, попыхивая трубкой.

Когда фрау Штайнер вышла из кухни, я, улучив минутку, поведал ему о своем походе. Не вдаваясь особенно в подробности, я просто сказал, что обнаружил пещеру, в которой предположительно скрывается хищник. Хозяин смертельно побледнел, хотя внешне сохранил спокойствие. Он заверил, что даст знать властям о моем открытии на следующее же утро. Им же, как он полагал, придется без промедления организовать охоту на зверя, если скот и дальше будет пропадать.

Тем не менее, поведение Штайнеров казалось загадочным. Создавалось впечатление, что им давным-давно известно о существовании страшного хищника, взимающего кровавую дань с округи. Более того, они были смертельно напуганы, и не намеревались затевать кутерьму с отстрелом. После, в комнате, вспоминая события уходящего дня, мне пришло в голову, что они, возможно, раньше испытали на себе то же самое. Картины глухого леса и зловещий полумрак пещеры отчетливо всплыли в памяти.

Какое право имел я осуждать Штайнеров? Кто такой? Случайный прохожий. От добра добра не ищут. В их доме я чувствовал себя чрезвычайно уют. но, так что на некоторые странности хозяев готов был закрыть глаза. Вкусная пища, мягкая постель, доброжелательные люди — что еще нужно путнику? Убаюканный этими мыслями, я спокойно уснул.

Утром я решил прогуляться в Графштайн — деревушку, каких тысячи в центральной Европе — горстка домов, обступивших крошечную площадь с церквушкой XVI-го века, ратушей, парочкой гостиниц и несколькими магазинчиками, яркие витрины которых по замыслу их владельцев должны привлекать посетителей.

На площади я зашел в кофейню, где выпил чашечку крепчайшего кофе с пирожным, а после направился в местное полицейское управление. Я рассказал об инциденте с козой и доложил об обнаруженной пещере. Сержант поблагодарил меня за бдительность и попросил указать на крупномасштабной карте местоположение пещеры. Я не слишком поверил заверениям о том, что будут приняты безотлагательные меры и что дело будет рассмотрено со всей тщательностью. На прощание сержант напомнил, что подобные происшествия в горах не редкость.

Прежде чем отправиться назад, я заглянул в церковь. Даром, что ли, я таскал с собой тяжеленный фотоаппарат с массивным штативом. Как назло, пастор куда-то вышел, но мне удалось получить разрешение на съемку у служителя. Резьба была потрясающей. От работ местных мастеров я получил искреннее удовольствие.

До конца пленки оставалось всего несколько кадров, когда я перешел к фотографированию резных панелей. Насколько понимаю, то были иллюстрации к книге Иова. Одна из них — филигранной работы — ошеломила меня.

Вы, конечно, помните жутких химер Нотр-Дама, которые придают собору довольно мрачный вид. Так вот, химеры — просто детские игрушки по сравнению с изображением на панели. Возможно на меня подействовали полумрак и тишина старой церкви, но руки задрожали, когда я выставлял экспозицию. С картины на меня взирало отвратительное существо с уродливой мордой. Страшно худое, настолько, что видны были ребра, оно стояло на задних лапах. Нижнюю часть скрывали папоротники и трава. Длинная шея покрыта какими-то наростами, громадный кадык выдается вперед. Загнутые, как у кабана, клыки высовывались из пасти, узкие змеиные глаза зловеще прищурились. В передних лапах, нет, скорее каких-то клешнях, чудовище держало человека. Голова была оторвана, как хвост у сельдерея. Мастер изобразил зверя в момент, когда тот, выплюнув голову, готовился приступить к кровавой трапезе.

Не в силах передать чувство отвращения, которое охватило меня от одного взгляда на барельеф. Работа была настолько реалистичной, что, казалось, чудище вот-вот выпрыгнет из рамы. Трудно передать словами, что я чувствовал в тот момент. Но какие бы отрицательные эмоции не вызывало у меня это произведение искусства, я обязан был его сфотографировать, чтобы, по возвращении в Англию, рассмотреть получше.

Я поспешил установить экспозицию, навел резкость и нажал на спуск. Я успел сделать еще пару снимков, прежде чем пленка закончилась. Внезапно за спиной раздался жуткий грохот, будто обрушилась стена. Я вздрогнул и принялся лихорадочно укладывать фотоаппарат и треногу, подумав, что пришел служитель. Но я ошибся. Беглый осмотр показал, что в церкви ничего не изменилось. На более тщательное расследование времени не оставалось. Я и так задержался в Графштайне дольше, чем намеревался.

После обеда я написал несколько писем и отнес их на почту в деревню. Больше в тот день из дома не выходил. Перед ужином, переполненный впечатлениями, я прилег отдохнуть. Проснулся, когда стемнело. Фосфоресцирующий циферблат часов показывал половину девятого. Обычно ужин подавали не раньше девяти, так что у меня оставалось еще немного времени.