— Очень хорошо, — сказал он, нарушая молчание. — Это было прекрасно, — голос его задрожал. Руки все еще трепетали; он боялся, что начнет аплодировать.
Бек протянул девушке руку, и на этот раз она приняла ее. На мгновение он почувствовал прохладу ее пальцев. Потом вежливо провел ее в свою уборную, лег на свое ложе и показал, что надо вывести из строя после того, как она выключит его, чтобы он не почувствовал боли. Затем он закрыл глаза и принялся ждать.
— И вы… умрете? — спросила она.
— Быстро. Мирно.
— Я боюсь. Ведь это убийство.
— Я уже мертв, — возразил Бек. — Но недостаточно мертв. Вы никого не убьете. Помните, как резала ваш слух моя игра? Вы помните, для чего я вернулся сюда? Так есть ли во мне жизнь?
— Я все равно боюсь.
— Я заслужил отдых, — сказал он. Он открыл глаза и улыбнулся. — Все нормально. Вы мне понравились, — и когда она приблизилась к нему, произнес. — Спасибо.
Он тихо закрыл глаза.
Затем Рода выключила его.
* * *
Потом она сделала все так, как он сказал. Пробралась сквозь нагромождение аппаратуры и вышла из уборной. Она побрела прочь от Музыкального Центра под моросящим дождиком, под поющими звездами, и плакала о нем.
Лади. Ей очень захотелось отыскать Лади. Поговорить с ним. Сказать, что он был почти прав, когда говорил с ней. Не совсем, но больше, чем она считала… раньше. Она уходила все дальше от Музыкального Центра, а мелодия все еще звучала в ее ушах.
Позади расстилался огромный мир. Неоконченная симфония выплеснула наконец всю чашу силы и скорби.
Пускай погодники сказали, что сейчас время моросящего дождика и тумана. Ночь, звезды и песни были навсегда.
