Песчинка в небе - [17]

— Точно, — сказал другой, вызвав общее согласие и возмущение.

— Я, — продолжал молодой человек, — не вижу ничего странного в том, что человек желает продлить свою жизнь, особенно, если у него есть дела, требующие завершения. Но эти паразиты, пытающиеся протянуть до следующей Проверки, пожирают еду следующего поколения…

— Но разве возраст всех не зарегистрирован? — мягко вмешался Авардан. — Они не смогут долго скрываться, не так ли?

Все замолчали, немало смущенные выражением столь глупого идеализма.

Наконец кто-то, как будто пытаясь перевести разговор на другую тему, дипломатично произнес:

— Не думаю, чтобы жизнь после шестидесяти имела какой-то смысл.

— Для фермера никакого, — согласился с ним другой. — Нужно быть сумасшедшим, чтобы после полувековой работы на полях не радоваться ее окончанию. Но что вы скажете относительно чиновников и администраторов?

Наконец пожилой мужчина, сорокалетие свадьбы которого вызвало этот разговор, осмелился высказать свое мнение, ободренный, вероятно, тем, что ему как очередной жертве Шестидесяти, терять было нечего.

— Разное бывает, знаете ли, — подмигнул он с лукавым намеком. — Я знал человека, которому исполнилось шестьдесят во время Проверки восемьсот десятого года, а он продолжал жить до восемьсот двадцатого. До шестидесяти девяти лет! Представляете!

— Как же ему это удалось?

— У него были какие-то деньги, а брат его был членом Совета Старейших. Для такой комбинации нет ничего невозможного.

Замечание вызвало общее согласие.

— Слушайте, — сказал все тот же молодой человек. — У меня был дядя, который прожил лишний год, всего год. Это был один из тех себялюбцев, которые, знаете, не особенно желают уходить. Какое ему было дело до остальных… Случилось так, что я не знал об этом, иначе я, конечно же, сообщил бы о нем, уверяю вас, потому что каждый должен уйти в свое время. Так или иначе, обман обнаружился. Братство вызвало меня и брата и пожелало узнать, почему мы не сообщили о нем. Я ответил, что ничего не знал, и никто в семье не знал об этом. Я сказал им, что мы не виделись десять лет. И все равно пришлось заплатить кругленькую сумму в пять сотен кредитов.

Выражение беспокойства на лице Авардана усилилось. Уж не сумасшедшие ли эти люди, которые воспринимают смерть как должное и отказываются от своих друзей и родственников, которые пытаются избежать смерти? Не попал ли он случайно на самолет, перевозящий сумасшедших? Или это были просто земляне?

А его сосед вновь хмуро посмотрел на него. Голос его прервал размышления Авардана.

— Эй, парень, где это «оттуда»?

— Извините?

— Я спрашивал, откуда ты. Ты сказал «оттуда». Что это за «оттуда»? А?

Авардан почувствовал, что окружающие подозрительно смотрят на него. Не приняли ли его за члена их Совета Старейших? А может его считают провокатором?

И он ответил им вспышкой откровенности.

— Я не с Земли. Меня зовут Бел Авардан, и я из сектора Сириуса. А ваше имя? — И он протянул руку.

Его ответ прозвучал как брошенная в салон самолета атомная капсула.

Возникший испуг землян быстро перешел в яростную, злобную враждебность, направленную на него. Мужчина, сидевший рядом с ним, поднялся и пересел на другое место.

Все отвернулись. Плечи плотно сомкнулись вокруг него. На мгновение в Авардане вспыхнуло негодование. Земляне смеют так обращаться с ним! Земляне! Он протянул им руку дружбы. Он снизошел до них, и вот чем они ему ответили.

Преодолев усилие, он расслабился. Ясно, что предубеждение не могло быть односторонним, ненависть порождала ненависть.

Остальную часть путешествия он провел в молчаливом одиночестве, не обращая внимания на разговоры за спиной и бросаемые на него время от времени взгляды.

Приземление в Чике было воспринято им с радостью, хотя Авардан мысленно усмехнулся, взглянув из самолета на «лучший город» Земли.

Его багаж был перенесен в автомобиль. Здесь он, по крайней мере, был единственным пассажиром, так что вряд ли можно было ожидать каких-либо неприятностей.

— В посольство, — сказал он шоферу, и машина тронулась с места.

Так Авардан впервые оказался в Чике, и произошло это в тот день, когда Шварц сбежал из Института Ядерной Физики.

8. ВСТРЕЧА В ЧИКЕ

Доктор Шект в двадцатый раз посмотрел свои записи и поднял глаза на Полу, входящую в его кабинет. Нахмурившись, она сняла свой рабочий халат.

— Итак, отец, ты до сих пор не ел?

— А? Конечно, я ел… Что это?

— Это обед. По крайней мере, это было обедом. То, что ты ешь, скорее напоминает завтрак. Какой смысл в том, что я приношу обед сюда, если ты его не ешь?

— Не нервничай. Я съем. Ты же знаешь, что я не могу прерывать важный эксперимент ради приема пищи.

Он вновь взглянул на заметки.

— Ты не представляешь, что за человек этот Шварц. Я рассказывал тебе о его черепе?

— Он имеет примитивную форму. Ты говорил.

— Но это не все. У него тридцать два зуба, в том числе один, должно быть, вставленный искусственно, да еще так странно. По крайней мере, я еще не видел зуба, который бы крепили к соседним, вместо того, чтобы вживлять в челюстную кость. Ты когда-нибудь видела человека с тридцатью двумя зубами?

— Я не занимаюсь подсчетом чьих-либо зубов, отец. Сколько их должно быть, двадцать восемь?