Пес смерти - [18]

Однажды Аннет подошла ко мне с заговорщицким видом.

«Знаешь Рауль, — говорит. — Сегодня мы так разыграем Фелицию, что все просто помрут со смеху над этой дурой».

«Что это ты надумала?» — спросил я.

«Встретимся за сараем, там расскажу».

Оказалось, Аннет раздобыла где-то книжку про гипноз. Она поняла там далеко не все: книга предназначалась совсем не для ребенка. Одна из первых работ в этой области, если не ошибаюсь.

«Смотри, Рауль. Тут написано „блестящий предмет“. Знаешь медный шар на спинке моей кровати? Так вот, он вертится вокруг оси. Вчера вечером я заставила Фелицию глядеть на него. „Смотри внимательно, — говорю, — и не отрывай глаз“. И раскрутила. Рауль, я даже испугалась. У нее стали такие глаза… Такие странные. Ну, я ей и говорю: „Фелиция, отныне ты всегда будешь делать то, что я тебе прикажу“. А она отвечает: „Да, Аннет, отныне я всегда буду делать то, что ты мне прикажешь“. Ну, я ей и велела: „Завтра в полдень вынесешь во двор сальную свечку и станешь ее есть, а если тебя спросят зачем, ответишь, что это очень вкусный сухарик. Представляешь?“

«Да ни в жизнь не будет она есть свечку», — возразил я.

«А в книге написано, что будет. Я, правда, и сама не очень-то верю, но, Рауль… Вот здорово будет, если все получится!»

Признаться, мне идея тоже понравилась. Мы предупредили остальных детей, и в полдень все собрались во дворе. В двенадцать часов, минута в минуту, появилась Фелиция, держа в руке огрызок сальной свечи. И вы бы видели, мосье, с каким удовольствием она ее обгладывала. Все были в восторге. То и дело кто-нибудь из ребятни подходил к ней и участливо спрашивал: «Вкусно, Фелиция, правда?» И она неизменно отвечала: «Да, да, спасибо, очень вкусный сухарик». Все так и покатывались со смеху. Мы хохотали так громко, что в конце концов, видно, вывели Фелицию из транса. Во всяком случае, она внезапно осознала, что делает. Озадаченно хлопая ресницами, посмотрела на нас, на свечу, потом снова на нас… «Но что я тут делаю?» — растерянно проговорила она, проведя рукой по лбу.

«Обжираешься свечками!» — хором воскликнули мы.

«Это я, я тебя заставила!» — объяснила Аннет, приплясывая от восторга.

Некоторое время Фелиция тупо смотрела на нее, а потом медленно двинулась вперед.

«Значит, это ты… Ты выставила меня на посмешище. Да, я что-то вспоминаю. Ну берегись, я сейчас тебя убью».

Она говорила очень тихо и спокойно, но Аннет внезапно отшатнулась и спряталась за моей спиной.

— Рауль! Спаси меня. Я ее боюсь.

— Фелиция, это же шутка! Только шутка!

— Мне не нравятся такие шутки, — мрачно сказала та. — Понятно? Не нравятся. Я тебя ненавижу. Всех вас ненавижу.

Потом она вдруг расплакалась и убежала в дом. Думаю, результаты эксперимента напугали Аннет. Во всяком случае, она никогда больше не пыталась повторить его. Но с того самого дня ее власть над Фелицией стала еще сильнее, неизмеримо сильнее. Теперь-то я понимаю, что Фелиция всегда ее ненавидела, но ничего не могла с собой поделать. Ее тянуло к Аниет, и она всюду ходила за ней как собачка.

Вскоре после этой истории мисс Слейтер удалось устроить меня на работу, и я появлялся в приюте уже только изредка, по праздникам. К намерению Аннет стать танцовщицей никто так и не отнесся всерьез, но с возрастом у нее проявился музыкальный слух и очень красивый голос, и мисс Слейтер позволила ей брать уроки пения.

Наша Аннет работала с таким самозабвением, что мисс Слейтер приходилось насильно заставлять ее хоть иногда отдыхать. Однажды она даже призвала на помощь меня. «Я знаю, Рауль, вам всегда нравилась Аннет. Убедите ее себя поберечь. В последнее время у нее появился какой-то нехороший кашель».

Вскоре дела заставили меня уехать далеко из тех мест. Я получил от Аннет два письма, и все. Последующие пять лет я провел за границей, а вернувшись в Париж, совершенно случайно набрел на театральную афишу с портретом Аннет Равели. Я тут же узнал ее и тем же вечером был в театре. Аннет пела на французском и итальянском, и пела изумительно. После концерта я зашел к ней в гримерку. Она сразу меня узнала.

«О! Рауль! — воскликнула она, протягивая мне свои изящные, холеные руки. — Вот здорово! Где ты пропадал все эти годы?»

Я, конечно, понимал, что вопрос этот чисто риторический и что в действительности моя жизнь ее нисколько не интересует.

«Видишь? — Она обвела рукой заваленную цветами комнату. — Я-таки добилась своего».

«Наша добрая мисс Слейтер, должно быть, страшно тобой гордится».

«Старушка-то? Да ты что! Она ведь, представь, прочила меня в консерваторию. Чтобы все было чинно и благородно. Но я артистка! И только здесь, на сцене варьете, я могу раскрыться полностью!»

Тут в гримерку вошел приятный немолодой мужчина весьма аристократической наружности. По его поведению я понял, что это покровитель Аннет. Он все поглядывал на меня искоса, пока она не объяснила:

«Это же Рауль! Друг детства. В Париже проездом. Увидел мою афишу — et voila![10]»

Он сразу успокоился и стал исключительно учтив и любезен. Уже совершенно меня не стесняясь, достал браслет с рубинами и бриллиантами и защелкнул его на запястье Аннет. Почувствовав себя лишним, я поднялся, и Аннет, украдкой бросив мне торжествующий взгляд, шепнула: «Я сделала это. Видишь? Весь мир у моих ног».