Пес по имени Бу - [4]

Я сделала глубокий вдох и попыталась объяснить ему все еще раз.

— Мы ему нужны. Я не в силах его оставить. Ты не мог бы уйти с работы чуть раньше и подъехать сюда? Как только ты его увидишь, ты сам все поймешь.

Лоренс тяжело вздохнул, и из телефона донеслось еще более яростное клац-клац-клац. Наконец:

— Раз уж это так необходимо…

— Он такой милый, — произнесла продавщица, когда я закончила разговор с мужем. — И такой мягкий.

Я раскрыла рот, чтобы сообщить ей, что он и в самом деле может быть таким, когда не нервничает, но вовремя сообразила, что она говорит о собаке, а не о моем муже. Несмотря на тон состоявшегося разговора, Лоренс всегда был самым ярым защитником жертв несправедливости из всех, кого я только знаю. Я очень надеялась на то, что этот малыш очарует Лоренса так, как ему удалось очаровать меня.

Когда я загружала Аттикуса и Данте в свой хлипкий грузовичок, чтобы отвезти их на встречу со щенком, они как будто что-то почувствовали, хотя, возможно, им просто передалось мое волнение. Водить грузовичок было нелегко и в обычных условиях, не говоря уже о ситуации, в которой все свободное пространство в кабине, необходимое мне для управления, было занято крупными, неповоротливыми, к тому же перевозбужденными собаками, от учащенного дыхания которых запотело все ветровое стекло. Подъехав наконец к зоомагазину, я припарковала машину у обочины и опустила окна, чтобы собакам было чем дышать. В ожидании Лоренса я рассеянно наблюдала за одетыми в костюмы принцесс и супергероев детьми, высыпавшими из расположенной через дорогу начальной школы. Я ощутила укол тоски, и на мгновение мной завладела старая, хорошо знакомая боль. В том, что касается родительства, мои чувства всегда были смешанными и противоречивыми. Хотеть детей недостаточно. Мне была необходима уверенность в том, что я не повторю ошибок своих родителей и что каждый мой ребенок будет окружен безусловной любовью — как матери, так и отца. Ввиду того воспитания, которое получил Лоренс, он был категорически против детей, опасаясь повторения разрушительной родительской модели, а я не могла допустить появления ребенка в семье, где он был бы нужен только одному из родителей.

Наконец рядом с грузовиком остановилась машина угрюмо ссутулившегося за рулем Лоренса. Несмотря на то что после операции прошло уже четыре месяца, ему все еще было трудно водить авто в течение длительного времени. А после напряженного рабочего дня шансов на его восприимчивое настроение и вовсе не могло быть. Я оставила Аттикуса и Данте в хорошо проветриваемом грузовике, и мы с Лоренсом вошли в магазин посмотреть на щенков.

— Итак, который из них твой чудо-пес? — поинтересовался он.

Не обращая внимания на прозвучавший в его голосе сарказм, я указала на своего крохотного нового друга. Тот с закрытыми глазами калачиком свернулся в углу и, казалось, не замечал выходок своих товарищей. На Лоренса он не произвел никакого впечатления.

— А он, вообще, живой?

Я внезапно испугалась. Ведь щенки могут быть очень хрупкими созданиями. Потянувшись к малышу, я осторожно коснулась его неподвижного тельца, и Белогрудый как по команде моргнул, зевнул, широко открыв миниатюрную пасть, и снова уснул.

— Видишь? Он просто устал. Почему бы тебе не взять его на руки?

Лоренс засыпал меня возражениями. Нет, он не хочет брать его на руки. Собака не выглядит здоровой. По его мнению, животных у нас и без того хватает. У него нет времени и энергии воспитывать еще одного щенка, тогда как ему тяжело даже просто ездить на работу. Щенки — это куча неприятностей и проблем: они грызут обувь, они скулят по ночам, они писают и какают по всему дому.

— Давай посмотрим, что думают наши мальчики, — предложила я и направилась к грузовику.

Аттикус, безгранично преданный своей хозяйке, был так счастлив меня видеть, как будто я отсутствовала несколько дней. Оказавшись в магазине, он был счастлив видеть Лоренса, счастлив видеть сложенные у стены пакеты с кормом и особенно счастлив возможности обнюхать витрину с жевательными косточками. Аттикуса никогда особенно не интересовали другие собаки, и, пробегая мимо щенков, он мимоходом их понюхал, после чего принялся радостно исследовать остальное содержимое магазина. Он не зарычал на них, не облаял малышей, не оскалил зубы и не уставился на них угрожающим взглядом. Подобное поведение в исполнении Аттикуса можно было расценить как одобрение.

Я сменила Аттикуса на Данте, как всегда необычайно энергичного. Он восторженно поприветствовал меня, так же восторженно поприветствовал Лоренса, не менее восторженно поприветствовал продавщицу и… щенков. Все пятеро малышей, включая моего приятеля, стояли на задних лапах, прижавшись животами к картонной стенке вольера, и, задирая носы как можно выше, пытались разглядеть большую собаку, хвостом выбивавшую бодрую дробь на металлических стеллажах магазина.

«Да!» — говорило поведение Данте.

«Я не против», — сообщил нам Аттикус.

— Ну ладно, — пожал плечами Лоренс. — Но это будет твой пес, и я не собираюсь везти его домой в своей машине.

Итак, мы договорились… или вроде того.

* * *