Вдруг в дом влетает чудовище. От него несет лесом, болотом, стихийной негородской жизнью. Ужас и ярость выгибают Тиму дугой, надувают щеткой ее хвост — она злобно шипит.
Марк удивлен и озадачен. Он подходит к оскаленному, распушенному зверьку, тычет его носом в бок: «Ты что! Не узнала, что ли?»
Тима моментально сдувается, как воздушный шарик. Мурлычет, бодает мнимое чудовище в щеку: «Тьфу на тебя… Так это ты?!»
Тима ловит пушистого ночного мотылька, случайно попавшего в дом. Мотылек ловок, он умеет летать, но и кошка не промах: несколько раз насекомое спасается чудом. Марк с любопытством наблюдает за погоней. Мотылек неосторожно приближается к псу — и тот хамкает его точным, спецназовским движением. Облизывается.
Тима обескуражена. Подходит к Марку, трогает его лапой за губу, заглядывает в пасть: «Ты что, его съел?! Не может быть».
Марк смущенно отворачивается, помаргивает, шевелит ушами: «Ну… Я же хотел как лучше…»
Тима вздыхает: «Больше не с кем играть, а с тобой не хочу», — и залезает под шкаф. Пес огорченно провожает ее взглядом и понуро уходит.
В следующий раз оба готовы соблюдать правила игры, но насекомое другое. Что-то вроде осы: узкое острое черное тельце с прозрачными слюдяными крыльями. Охота азартна, но съесть это существо сложно: оно жужжит и пытается ужалить. Выплевывает Марк — хватает Тима, тоже выплевывает, снова хватает Марк…
Человек боится, что кого-нибудь из охотников ужалят в пасть; он улучает момент и наступает на их добычу. Пес и кошка обнюхивают останки насекомого на полу и укоризненно смотрят на человека снизу вверх: ну вот, теперь ты все испортил.
Ватрушка — прекрасная вещь: в ней творог. Ватрушку ломают на две неравные части. Большую Марк тут же берёт в пасть целиком, с наслаждением жуёт. Из маленькой вынимают творог, а тесто тоже достаётся Марку.
Творог — одна из прекраснейших вещей на свете. Тима быстро лижет, прикрыв от наслаждения глаза, но вдруг натыкается на неожиданную гадость.
Люди снова испортили весь праздник: в ватрушке изюм.
Тима морщится, лапой переворачивает комок творога. Не может быть, там тоже изюм. Отвратительно.
Тима демонстративно пытается закопать остатки творога на гладком полу.
«Так ты больше не хочешь?!» — поражается Марк и не без удовольствия подбирает недоеденное вместе с изюмом.
Кошки всегда привередничают — ну, так им же хуже.
Тима стоит сурикатиком у стены и смотрит вверх. Ей очень хочется подняться выше, но стена гладкая и зацепиться не за что. Тима подпрыгивает, скребёт когтями гладкую поверхность, тихо, раздражённо мяукает. Никак. Досада.
Марк, заинтересовавшись, подходит ближе. Близоруко вглядывается в стену, принюхивается: «Там что, муха?» Мухи нет. И ничего интересного нет, так, блажь.
Пёс отходит в сторону, ложится. Он не понимает. Тима печально смотрит на недоступное солнечное пятнышко, дрожащее на стене сантиметрах в сорока выше неё — зайчик от забытого зеркальца.
Марк отдыхает после долгой беготни по лесу. Во сне он подёргивает лапами, виляет хвостом и еле слышно лает, как бы про себя: «Уф-уф!» Тима внимательно смотрит на его хвост.
Хвост шуршит по полу. Тима прицеливается, подбирается, прыгает, вцепляется в хвост всеми четырьмя. Пёс вскакивает — и кошку тут же уносит ветром.
Марк снова ложится. Вздыхает. Тима опять крадётся к его хвосту — и опять будит.
Да что ж это такое! Марк идёт к читающему человеку, суёт морду в его колени.
— Достала тебя эта шустрая молодёжь, да? — говорит человек, и пёс подставляет голову и шею, чтобы их гладили. — Обижает тебя кошка, подремать не даёт?
Марк печально вздыхает, поднимает брови, делая умильную и печальную мину. Не то, чтобы обижала, но это отличный повод. Ты гладь меня, гладь — видишь, целый день вожусь с этим неугомонным ребёнком, глаз не сомкнуть.
— В детстве ты был такой же неугомонный, — говорит человек.
Марк отворачивается. Может быть, но сейчас это не имеет значения.
Тиме надоедает прятаться. Она подходит, запрыгивает человеку на колени и мурлычет, трещит, как заводная игрушка; бодает руку человека и морду пса.
Потому что это нечестно — гладить кого-то одного. Гладить надо всех, желательно — одновременно.
Если соблюдать это правило неукоснительно — выходит полная гармония.
