Пес Господень - [42]

– Да, мир, созданный Богом, вечен и неизменен, – произнесла она вслух. – Истинно так.

И подумала: но разве этот вечный и неизменный божий мир никогда не меняется?

Разрушаются горы, высыхают моря. Господь озаряет мир светом, льет благодать на страны и на народы, но страны и народы рождаются и умирают, нарождаются в прошлом и исчезают в будущем. Много забытых, но мудрых книг пылится в монастырских темных библиотеках. Разве не благое, разве не святое дело свести все накопленные людьми знания воедино? Разве Святая римская церковь не должна уяснить для себя законы, ведающие ходом времени? Разве это не угодно Господу? Видит Бог, мы уже многое упустили. Только собрав воедино за всю историю накопленные человечеством знания, Святая римская церковь может встать, как вечная скала, над самим ходом времени.

Амансульта опасна, печально подумал папа.

Она умеет зажигать, она говорит с настоящим волнением, в ней чувствуется сильная воля. Даже я зажигаюсь, слушая ее.

И она много знает.

Очень много.

Из доносов, скопившихся в прецептории, папа уже уяснил для себя главное: жизнь Амансульты уединенна. Изредка она привечает в своем замке труверов, но не всех, а выборочно. Иногда у нее бывают известные маги, но тоже не часто.

Она выкупила отца из сарацинского плена.

Благое дело, весьма угодное Богу, но говорят, что большое золото Амансульты добыто нечистым путем. А если так, пора в это дело вмешаться. Прямое дело Святой римской церкви вмешиваться во все те дела, где пахнет пламенем ада. Апостольский образ жизни нуждается в приличествующем ему облачении. Люди, подобные Амансульте, совсем не подобны людям, подобным блаженным отцам Доминику и Франциску. Блаженные святые отцы проповедуют спасение душ, их слова многими услышаны. А что проповедует Амансульта? Разве в мире божьем опора всему знание, а не вера? Всем известно, что старинный род Торкватов груб и упрям. Торкваты всегда и всем доставляли хлопоты, даже варварам, когда-то захватившим Рим. Говорят, Амансульта нашла в глубоких пещерах, расположенных рядом с замком Процинта, некие тайные книги самого Торквата, жестоко казненного в свое время королем варваров Теодорихом. Говорят, что некоторые книги, найденные Амансультой, впрямую указывают на то, как можно получить самое чистое золото из свинца, из глины, из песка, из чего угодно, даже из того, что, как сор, валяется под ногами.

Опасное знание.

Не от Бога.

– Ты говоришь о ходе времени, – сказал папа вслух. – Ты прочла об этом в старых книгах?

– Я прочла это в трудах Торквата.

– Я знаю труды Торквата, – покачал папа головой. – Их не очень много много. Их все можно перечислить на пальцах одной руки. Где именно ты прочла о таком у Торквата?

– В «Эпилегемонах», в «Дополнениях», – открыто ответила Амансульта. – Вы можете не знать этого труда, он возвращен из небытия совсем недавно. Очень долгое время этот труд хранился в некоем тайнике. В этом труде Торкват самым чудесным образом угадывает ход времени, говорит не только о прошлом, но говорит и о будущем. Всегда творя в одиночестве, одиноко сияя и возвышенно над миром варварства и упадка, Торкват видел будущее мира и оно никогда не казалось ему жалким. В «Эпилегемонах», путем многих размышлений, Торкват пришел к мысли, что в человеческом мире за эпохой упадка всегда следует взлет. Уходит античная простота, мир затопляют волны варварства, но самым чудесным образом Торкват предвидит, что ничто никогда не кончается. Цветущие города Вавилонии разрушаются, их покрывает пыль вечности, но ход времени не остановим и в самых ужасных и диких пустынях рано или поздно вновь вырастут города. Всегда и везде одна эпоха переходит в другую и так повторяется бессчетное число раз. При этом каждая последующая эпоха, так утверждает Торкват, всегда по сути своей противоположна предшествовавшей. Торкват подобрал ключ к вечности. На гербе нашего рода изображен ключ, – напомнила Амансульта. – Утопая в варварстве, Торкват явственно разглядел из тьмы своих дней будущее. Он понял, что все в этом мире повторяется. Сегодня творит Гомер, а завтра приходит варвар. А потом снова творит Гомер и снова приходит варвар. Гомер творил за тысячу лет до Торквата, – смиренно добавила Амансульта, – и Иисус тоже говорит о тысячелетнем царстве. Разве такое не стоит особых раздумий?

Со все возрастающей печалью, но уже и с некоторым тайным гневом, тщательно пока скрываемым, папа всматривался в глаза Амансульты.

– А церковь? – так же смиренно, как Амансульта, спросил он. – Разве Святая римская церковь сама по себе всегда не возвышается, как вечная скала, над ходом времени? Разве она всегда так не возвышалась над ходом времени? Разве Святая римская церковь не сильна благодатью, так щедро разливаемой в мир?

Амансульта непонятно улыбнулась:

– Червь сомнения никогда не умирает, а огонь разума никогда не гаснет.

Папа вздохнул.

Амансульта цитировала его собственные труды.

Она, кажется, неплохо подготовилась к этой встрече, подумал папа.

– Ты считаешь, – спросил он, чуть наклонив голову набок. – Ты считаешь, что вся христианская эпоха от падения язычества и до наших дней, все это было только эпохой варварства? Ты считаешь, что некие знания, сохраненные в мрачных пещерах и катакомбах, могут пролить какой-то яркий свет на мир, уже осиянный благодатью господней? Ты действительно считаешь, что все, что было до нас, всего лишь эпоха варварства?