Пес Господень - [21]

Толмач перевел слова барона Маштубу.

Наступило молчание.

– Позволь мне с помощью вопросов выяснить состояние твоей души, – наконец произнес толмач.

– Это говоришь мне ты, проклятый отступник?

– Это говорит защитник веры Маштуб.

– Помолчи, барон, – негромко заметил сказал сеньор Абеляр. Было видно, как ему тяжело говорить. – Я сам хочу ответить на вопросы Маштуба.

Барон замолчал, бессмысленно пуча безумные глаза и пуская с губ прозрачную слюну.

– Думаете ли вы, сеньор, – спросил толмач, переводя слова Маштуба и глядя теперь только на сеньора Абеляра, поддерживаемого оруженосцами. – Думаете ли вы, сеньор, что этот мир приводится в движение лишенными смысла причинами или же он все-таки поддается разумному управлению?

– Все в воле божией, – ответил сеньор Абеляр.

– Но короли Ричард и Филипп враждуют друг с другом. Они стоят у стен Аккры, но не могут ее взять. Они спорят, кого посадить на иерусалимский трон, собаку-рыцаря Га Лузиньяка или собаку-маркиза Монферратского. У них помутился ум. Они делят трон, который еще надо завоевать, и они не понимают, что завоевать иерусалимский трон можно только совместными усилиями. У них совсем помутился разум.

– Все в воле божией, – повторил сеньор Абеляр и было видно, что ему трудно произносить даже такие короткие слова. – Наверное, ты мудр, начальник Маштуб, но ты, наверное, не знаешь, что Крез, царь лидийцев, столь долго угрожавший Киру, сам был впоследствии предан пламени костра. Наверное, ты никогда не слышал о том, что пришло время и римский консул Павел сам проливал благочестивые слезы из-за несчастий Персея, пленного им же? Ты говоришь о времени, Маштуб, но у нас этого времени ничуть не меньше.

– Твои несчастья, – негромко перевел презрительный ответ Маштуба толмач, – являются наказанием за твои заблуждения, ибо ты не в силах правильно оценить ход событий.

– О чем они говорят? – снова взревел барон Теодульф. – Клянусь божьими потрохами, я не понимаю ни слова!

Маштуб что-то высокомерно сказал и в шатер внесли холодный шербет на серебряном подносе.

– Пей и ты, пучеглазый, – перевел слова Маштуба толмач. – Наверное, ты больше никогда не будешь пить, грязный латинянин. Аллах велик, он разрешает тебе сделать несколько глотков.

– В большой шкатулке, которая стоит справа от моего ложа, – перевел толмач слова Маштуба, – лежат пряди волос, присланные мне всеми женщинами Аккры. Все женщины Аккры, молодые и старые, сказали мне, что теперь я волею Аллаха располагаю их жизнями. Отсылая мне свои волосы, каждая по маленькой прядке, все женщины Аккры сказали, что вручают мне свои молодые и старые жизни и теперь волею Аллаха я обязан их защитить. Глядя на такого грязного и трусливого латинянина, как ты, ревущая во весь голос грязная и трусливая собака, ты, мерзкий шакал, омрачающий мир своим видом, я вижу, что некоторые тайные мои колебания и мысли бесцельны. Я должен защитить Аккру и ее жителей. Поэтому я уничтожу всех трусливых собак.

– Барон Теодульф не труслив, – терпеливо возразил Маштубу сеньор Абеляр. – Он совершил много подвигов. Его рукой уничтожено столько неверных, что только сам Господь знает, почему святая земля еще не очищена от неверных. Но это время впереди и я надеюсь, что волею божьей благородный барон Теодульф еще увидит это время.

Маштуб помрачнел.

Некоторое время он внимательно и с некоторой печалью смотрел на сеньора Абеляра.

Потом медленно встал и, не глядя, протянул назад правую руку.

Кривая сабля одного из воинов тут же оказалась в его руке.

Маштуб, не торопясь, проверяя пространство, отвел руку в сторону и повелительно приказал сеньору Абеляру:

– Подойди ко мне.

Сеньор Абеляр поднял голову, но остался стоять на месте, зато его оруженосцы испуганно отступили.

– Я подарю тебе жизнь, – медленно перевел толмач слова Маштуба. – Твоя жизнь ничего не стоит и мало кого обрадует, собака-латинянин, но я подарю тебе твою грязную жизнь, если ты раскаешься в произнесенном и примешь ислам, как это сделали многие другие латиняне.

Сеньор Абеляр медленно повернул голову в сторону оруженосцев и они отступили еще на шаг.

Сеньор Абеляр медленно посмотрел в сторону барона Теодульфа и секрамона, но они промолчали, потому что не знали, что сказать.

Тогда сеньор Абеляр сказал:

– Нет.

Серкамон вздрогнул.

Описав дугу, кривая сабля опустилась на шею сеньора Абеляра.

Удар оказался не сильным, но кровь обильно хлынула из раны и сеньор Абеляр упал на колени, подняв руки к шее.

Впрочем, схватиться за шею он не успел. Один из воинов коротким ударом кинжала снес голову сеньора Абеляра и она упала на ковер, почти без звука, откатившись почти к ногам Маштуба.

Маштуб засмеялся.

– Вырвите толстому собаке-латинянину глаза, – перевел толмач глухим голосом приказ Маштуба. – Вырвите толстому латинянину глаза и спрячьте его в темницу, пока не найдется желающих выкупить его из позорного плена. Бросьте в темницу и всех этих недостойных, – указал Маштуб на оруженосцев сеньора Абеляра.

Серкамон слышал слова Маштуба как бы издалека.

На его глазах схватили и увели взревевшего от гнева барона и скованных ужасом оруженосцев.

Какое-то время рев еще барона раздавался за шатром, затем стих, наверное, барона успокоили сильным ударом. В шатре остались толмач, три воина, снова возлегший на свое низкое ложе Маштуб и труп сеньора Абеляра. Кто-то из воинов, засмеявшись, пинком перебросил голову несчастного сеньора Абеляра к его бездыханному телу.