ПЕРВЫЙ ВИТЯЗЬ, или ХХ с гаком лет спустя - [5]

Управившись по хозяйству, собрал он свои походные пожитки и наготовленный женой продпаёк в дорожный мешок. Надел кольчугу с золочеными бляхами на плечах и груди. Снял со стены именной меч из стали высшего качества марки «супербулат», в расписных ножнах с вензелями, подаренный ему туртульскими кузнецами-умельцами. Опоясался им. Водрузил на свои русые кудри шишак. Поглядев на своё отражение в кадке с водой, довольно крякнул («красавец-мужчина!») и вышел из терема.

Вернувшись в стойло, Перебор нацепил на лошадь седло, подтянул ремни, надел уздечку, поправил сбрую и, приторочив мешок к седлу, вывел Приорушку на двор.

На крыльце уже стояла супруга с младшеньким Олешкой на руках. Заспанный сынишка был без штанишек, в одной белой рубашонке-распашонке.

– Кстати ты не знаешь, куда Савко запропастился? – спросил Перебор, принимая на руки сынишку.

– Забыл что-ли? Савко со старшими в летнем лагере юных дружинников на Селикогелере, – постучала указательным пальчиком богатырю по шлему Алинушка. – Уже неделю они там загорают.

– Верно! – вспомнил Перебор. – А то я думаю, что в доме так тихо? Ну, ничего, пусть лучше за детьми смотрит, а я сам справлюсь.

– Горе ты моё луковое, героическое, – стоя на третьей ступеньке перед мужем, Алинушка всё равно встала на носочки, чтобы дотянуться губами до губ мужа. Поцеловав любимого, она смущённо добавила. – Чую я у нас скоро одинадцатый сорванец будет.

– Вот так новость! – улыбнулся Перебор и подкинул вверх годовалого Олешку. – Так-то сынуля! Скоро у тебя ещё братишка или сестрёнка появится!

Прижав к груди сына, богатырь потянулся к жене и в ответ сладко поцеловал её в вишнёвые губы.

Первые солнечные лучи окрасили деревянных петушков на крыше терема. Город начинал просыпаться, а значит, скоро появятся окаянные «пробки» на мостовых.

– Ну, всё, пора мне! – протянул сына жене Перебор Светлогорыч. – Выеду из града, пока давка не началась.

– Обожди-ка, дорогой муженёк! – спохватилась Алинушка и поднялась в терем. Спустя минуту она вернулась, держа в руках свёрток. – Вот! – протянула сверток, – Эти волшебно-магические енциклопедии надо завезти волхву Перломудру. Давно обещала вернуть, да всё забывала.

– Алинушка! Мне же совсем в другую сторону, – попытался отвертеться от попутного задания, богатырь.

– Знаешь, что, дорогой, для князя ты готов на край света тащиться, а родная жена попросила, так ему, понимаешь, «в другую сторону», – с пол-оборота «завелась» и начала «пилить» мужа Алинушка, что тебе «Дружба». – Такой пустяк и то для меня тяжело выполнить. Ничего страшного, для богатыря тридцать вёрст не крюк. Отдай ему лично в руки, чтобы не пропали. Заодно и передай старику, чего это он давненько не заходит к нам в гости. Скажи мол, по его крылатым перлам соскучились.

– Всё! Замётано! Заеду я к твоему волхву! – сунул свёрток в мешок, Перебор и ловко вскочил в седло. – И привет передам, и приглашение, – свесившись с седла богатырь поцеловал жену в лоб и пришпорил Приорушку, прочь со двора: не любил он эти жинкины сценки.

– Береги себя, сокол мой ясный! – крикнула ему вслед Алинушка. – Скорее возвращайся, мы будем ждать тебя.

Богатырь помахал ей на прощанье рукой и, выехав за ворота, свернул в сторону выезда из стольного града.

Оставшись одна с ничего ещё не понимающим ребёнком на руках, Алинушка еле сдержалась, чтобы не всплакнуть, как это делали украдкой все богатырские жёны, провожая мужей в дальние походы.

И всё-таки что-то ей подсказывало, что не стоило отпускать Переборушку в чужедальнюю сторону. Веяло бедой от этой разлуки. Чуяло влюблённое сердечко тоску безотчётную, пусть и ничего конкретного, но всё же.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Старый волхв Перломудр жил, как и полагается волхвам его категории, убеждённым отшельником-аскетом. У него не было семьи, не было учеников и последователей – волхв любил одиночество. Свой скит он редко покидал, ещё реже появлялся в городе. И не потому что далеко шкандылять, а всё по той же причине, не любил большие, да и малые, скопления людей. Изредка выбирался, да и то чтобы повидаться с богатырём и его доброй семьёй, уж больно полюбились они одинокому старику. Последнее же время так и про Перебора с Алинушкой, казалось, позабыл волхв, не заглядывал. Хотя весточку с сороками изредка отправлял, дескать, не волнуйтесь, жив и здоров покамест, просто дела кой-какие имеются.

В свою очередь богатырь, его супруга и детвора их тоже любили старца. Он всегда странно изъяснялся, не так как все остальные люди. Алинушка искала в его словах и выражениях некий потаённый смысл, а Перебор с детьми, не мудрствуя лукаво, просто веселились его крылатым фразам. Что и говорить, не зря его нарекли Перломудром родители, словно заранее ведали, кто из него получится.

Вот ради какого интересного человека нынче делал небольшой крюк, Перебор Светлогорыч. Свернув с просеки на едва заметную тропинку, богатырь ещё долго петлял по дремучему лесу, пока не выехал на небольшую поляну, на краю которой была вырыта скромная землянка Перломудра.

Подъехав к скиту, Перебор обнаружил на двери землянки амбарный замок и свёрнутую трубочкой берестяную записку, подоткнутую под него. Развернув записку Перебор с трудом разобрал корявый «врачебный» почерк Перломудра (как и все волхвы, старец промышлял в перерывах между философствованиями, целительным знахарством). Записка гласила: «Меня нет, а на нет и суда нет. Буду долго ли, коротко ли, не ведаю сего. Можете подождать, если можете ждать. Ежели уж невтерпёж, ищи меня, тогда найдёшь у Матушки Йогини и воздастся вам».