Первый в списке на похищение - [13]

– Разве в деньгах счастье?

– Не в деньгах, конечно, но без денег в жизни счастья нет совершенно никакого, – Белозерцев улыбнулся ответно, улыбка у него получилась натянутой, он чуть ли не физически почувствовал ее натянутость и отвернул лицо от Вики. – Знаешь, это раньше заключенные малевали у себя на груди татуировки с бессмертным текстом: «Нет щастья в жизни»!

– Не знаю, в заключении не была, – Вика по-девчоночьи фыркнула, глаза у нее сделались совсем темными, в них мелькнуло что-то неясное – то ли злость, то ли испуг, и Вика поджала губы.

Белозерцев подумал о том, как быстро способна меняться Вика – настроение у нее подобно ветру в поле – то в одну сторону дует, то в другую, то в третью, то вообще зависает в воздухе, и что произойдет в следующий миг, никто не может предсказать: Виолетта – женщина непредсказуемая. Впрочем, такой она не была, такой она стала.

«Собственно, такая не только Вика, большинство женщин такие, они – непредсказуемы», – Белозерцев вздохнул, попробовал перед самим собой оправдать Вику и тут же оборвал себя: а нужны ли оправдания?

Пока было непонятно, куда клонит Вика. Но куда-то она клонит, это точно… Иначе с чего бы такая резкая смена настроений! Белое без всяких причин обращается в черное – стремительно, в считанные секунды – Белозерцев даже глазом моргнуть не успевает…

Без всяких причин… «Без причин ли? – возник в мозгу усталый вопрос. – Не-ет, причина есть, только Вика не выложила ее. Но поскольку она – женщина последовательная, то обязательно выложит. Так что терпи, жди? Белозерцев. Отдыхом на Сейшелах ты от Вики не откупишься – слишком мало, дешево, хотя на самом деле дорого, к Сейшелам надо еще приплюсовать Канары либо основательную пробежку по магазинам вашингтонского Джордж-тауна и золотой презент весом килограмма в полтора. Гос-споди, и еще эта непроходящая иссасывающая тоска – откуда она? Почему не проходит? И это дурацкое преследование “яичного желтка”, которое Боря сумел удачно пресечь… Все напластовалось, собралось в одну кучу, спрессовалось, одно наползло на другое, селедка влипла в джем, джем смешался с горчицей, горчица пристала к куску рыбы, рыба к мясу, а к мясу приклеился большой кусок халвы».

– Скажи, пожалуйста, ты хотел бы иметь ребенка? – неожиданно спросила Вика.

– Хотел бы, – не колеблясь, ответил Белозерцев.

– И я хотела бы. У тебя ведь есть уже ребенок?

– Как будто ты не знаешь! Есть… Сын.

– Я тоже хочу сына, – тихо произнесла Виолетта.

Белозерцев резко откинулся от Вики, словно хотел рассмотреть ее со стороны – эта мысль была неожиданна, как удар током, он об этом не думал, скорее наоборот; он всегда считал, что такой красивой женщине, как Виолетта, ребенок только будет помехой, – почувствовал внутри секущий жар, ему сделалось жаль себя, как и жаль Вику: как же он упустил такой сюжетный ход, как же его не просчитал? Он пристально посмотрел на Вику, сглотнул что-то липкое, противное, возникшее во рту, проговорил почему-то шепотом – наверное, потому, что у него не стало голоса:

– Чтобы иметь ребенка, тебе надо выйти замуж.

Вика также спросила шепотом, в унисон Белозерцеву:

– За кого? За тебя?

Белозерцев отрицательно потряс гловой – жест был хотя и машинальным, но очень поспешным и оттого обидным, и Вика не выдержала, прикусила зубами нижнюю губу:

– Что, неужели твоя Матрена Терентьевна лучше меня?

– Да не Матрена она, Вика, и не Терентьевна…

– Мне все равно.

– А мне, Вика, нет. Понимаешь? – он приблизился к Виолетте, лицом к лицу, потерся лбом о лоб, почувствовал, как гладка и тепла у нее кожа, увидел совсем рядом Викины глаза, ощутил жар в висках и в глотке. – Эх, Вика, Вика… Ну что же ты со мной делаешь!

– Сегодня я поняла – просто почувствовала это физически, раньше этого у меня никогда не было, что я начала стареть. Внешне это неприметно, но внутри… Внутри, как говорил один пятнисто-лысый пряник: «Процесс пошел…» Процесс, дорогой Вава, к сожалению, пошел, он идет – от наших лет ни ты, ни я не сумеем скрыться. Природу не обмануть.

– Какой возраст, Вика, о чем ты говоришь? Ты выглядишь на восемнадцать лет – на восемнадцать! Ну, может быть, на восемнадцать с небольшим хвостиком, – стал убеждать ее Белозерцев, – ты вообще указница, с такими опасно знакомиться – это карается законом.

– В каком смысле карается?

– В смысле несовершеннолетия. По старому указу, принятому еще при царе Горохе Свекловиче, за приставания к малолетним полагался приличный срок.

– А-а-а, – насмешливо протянула Виолетта.

Белозерцев отер ладонью лицо – словно бы снял со лба, со щек некую странную налипь, осеннюю паутину – что-то мешало ему, одно накладывалось на другое, плохое настроение на тоску, внутренняя боль на внутреннюю боль, он никак не мог избавиться от удручающего состояния, навалившегося на него, никак не мог прийти в себя, и это раздражало его. Белозерцев думал, что визит к Вике принесет облегчение, а он облегчения не принес. Наоборот, ему стало хуже.

– Значит, так, Вика… – проговорил он тихо, прислушиваясь к самому себе, – тебе надо выходить замуж.

Вика, глядя на Белозерцева, согласно наклонила голову, Белозерцев отвел глаза в сторону – слишком уж острым, испытующим сделался взгляд Вики, зрачки даже стали похожи на шляпки хорошо откованных гвоздей.